– Кто это вообще такой? – Жорж, кажется, приходил в себя. Одного лишь голоса Алины ему хватило, чтобы лава, бурлящая внутри и норовящая залить все вокруг, остыла и улеглась.
– Мой деловой партнер, – мягко произнесла Алина и взяла Копполу под руку. – Он как раз вернулся из службы кейтеринга с дегустации, и его вывели из себя эти лентяи… Мы просили королевские креветки, а они подали тигровые.
– Как я вас понимаю! – Жорж окончательно сдулся и обессиленно рухнул в деревянное кресло, больше напоминающее трон династии Тюдоров. Алина тут же поднесла ему свежую бутылочку «Перье» и открыла с коротким шипом.
– Но я уже работаю над собой, – подыграл Глеб. – Алина мне и таблетки новые подогнала…
На этой фразе Белкина как-то побледнела. А может, всему виной игра света?
– Я бы тоже не отказался, – вздохнул Коппола. – Нет, ну как можно работать с этими людьми? – Он покосился на заплаканную девушку с отрезком ткани в руках. – Разве это фиолетовый?
– Скорее фиалковый, – поддакнула Алина, и Глебу пришлось тоже со знанием дела кивнуть, хотя он не видел разницы не только между двумя этими оттенками, но и между их названиями.
– А я о чем? – Жорж оживился. – Вы чудо, Алиночка, просто чудо! Только вы меня понимаете… Не знаю, где Федя откопал эту идиотку… Уйди, дура! – Последние слова относились уже к девушке с тканью, и не сказать, чтобы сильно ее расстроили: она с плохо скрываемым облегчением выбежала из кабинета, покрепче прикрыв за собой дверь. – Итак, показ, – Коппола поднялся из кресла. – Договор мы уже подписали, Алине я все объяснил. Цвет новой коллекции – фиолетовый. Не фиалковый, не баклажановый, не ежевичный, не, прости господи, сливовый или пурпурный. И уж точно не лаванда…
– Мы поняли, – осторожно перебил Глеб, пока Коппола не перечислил еще сотню-другую оттенков.
– Вот и прекрасно. Действуйте-злодействуйте, – на сизом от постоянных вспышек ярости и, вероятно, несварения лице Копполы заиграла довольная улыбка. – Идите, через неделю жду от вас макеты приглашений, образцы шаров и костюмов для официантов, – и он красноречиво указал на дверь.
Стоило им выйти, как Алина схватила Глеба за пиджак и поволокла в сторону.
– Ты что творишь?! – зашипела она, как змея, в которую потыкали палкой. Не зря все-таки на аптечных эмблемах изображают гадюку.
– Я думал, он на тебя орет, – дернул плечом Рудаков. Нет бы оценила его смелый поступок! Вот кто еще бросился бы на самого дьявола ради нее?
– Ну да. Услышал «дура» – и сразу решил: речь про Алину. Давай так: если ты не можешь с ним… – но договорить Белкина не успела, потому что в дверях показалась сизая физиономия Копполы.
– Забыл сказать! – крикнул он. – Федя уже забронировал конференц-зал в «Равенне». Мы там в прошлом году проводили показ, подиум под их размеры уже готов, на складе валяется. Проверьте, чтобы адрес на приглашениях был указан верно, – и он скрылся, не подозревая, какую бомбу скинул.
– «Равенна»? – хором выдохнули Алина с Глебом и в ужасе переглянулись.
Тот самый отель, где они познакомились. Парочки часто любят возвращаться на место первой встречи и ностальгировать о былых временах. Ну, если только они не разнесли это место в клочья, не разбили стену в фойе и не облили гигантскую люстру белой краской.
– Я туда не вернусь! – Глеб попятился и уперся спиной в стену. – Ни за что!
– Тогда пойди и скажи ему об этом! – Алина указала на дверь в преисподнюю.
– Милейший человек. Деликатнейший, – передразнил Рудаков. – Сама и пойди.
– Зато он платит вовремя, в отличие от твоей Мининой, – парировала Алина. – И платит много. – Она стиснула челюсти, и Глебу показалось, что он слышит, как поскрипывают ее шестеренки. – «Равенна» – значит, «Равенна», – сказала она наконец то ли Глебу, то ли себе самой. – Авось обойдется.
Глава 16
Вообще говоря, полагаться на авось Белкина не привыкла. Просто выбора у нее другого не было. Долг Насте висел над ней дамокловым мечом, мучил, как заноза, которую невозможно достать. Чувства, которые у Алины вызывала Портновская, не поддавались внятному описанию: ненависть к себе за ненависть к человеку, которого нельзя ненавидеть. Сложно? Что ж, простыми чувства бывают только у мужиков. Определенно Алина знала лишь одно: какой бы милой и обаятельной ни была Настя, как бы ни навязывалась в подруги, оставаться у нее в долгу Белкина не желала. А потому впряглась в показ мод и твердо пообещала себе: она поможет Глебу заработать миллион, чтобы искупить вину, – ведь это из-за нее он устроил дебош и лишился отцовских денег, – а потом их пути разойдутся. Навсегда.
И с того момента, как Алина приняла это решение, каждый день, проведенный с Глебом, обретал терпкий привкус грядущего расставания. Конечно, Рудаков не оставлял своих дурацких подкатов. То зазывал в Переделкино, то подносил латте с мятным сиропом, как она любит, то вдруг подходил сзади и целовал в шею. Отказывать ему становилось все сложнее и сложнее, а на разговор по душам не оставалось ни сил, ни времени. Поэтому Алина привлекла к организации показа Настю. Сделала из нее своеобразный буфер между собой и Глебом. Во-первых, чтобы он потом не слишком расстроился, когда Алина уйдет, а во-вторых, чтобы Настя вошла в курс дела и потом заменила Белкину. Само собой, Глеба в свои планы Алина не посвящала. Так ему будет лучше – в этом она не сомневалась. А кроме того, Настя была нужна еще и для визитов в «Равенну», она-то не поливала им люстру из краскопульта, воображая себя охотницей за привидениями.
Портновская и Рудаков казались идеальной парой. Они понимали друг друга с полуслова, у них были общие шуточки, недоступные для окружающих. К примеру, они могли вдруг заржать над словом «морковка».
– Татьянин день шестнадцатого! – давился от хохота Глеб.
– И Филька со своим «Гамлетом»! – вторила ему Настя.
– Буэ-э-э! – хором изображали они приступ рвоты и ржали еще громче.
Алина вздыхала и возвращалась к образцам фиолетовых париков для официантов – очередному нововведению Копполы.
Да, работа на Жоржа Копполу походила на американские горки: то срыв, то катастрофа, то апокалипсис. Но теперь бусинки стресса отскакивали от Алины, не причиняя никакого вреда. Наоборот, она воспринимала это как квест, как совместное приключение, о котором сможет вспоминать в старости.
Три недели пролетели незаметно. Так всегда бывает: если какого-то события ждешь с предвкушением, время ползет, как престарелый червяк, а вот если тебе страсть как не хочется, чтобы наступил какой-то день, он обрушится на голову – моргнуть не успеешь.
Алина знала, что от показа ей не отвертеться. Учитывая, с какой легкостью Жорж выходил из себя по каждой мелочи, кто-то должен был все время находиться у него на подхвате. Как ни странно, Коппола нравился Белкиной. Точнее, она понимала его. Это Глеб с Настей считали Жоржа неконтролируемым психом, по которому дурка плачет, а Алина видела в нем человека, который смертельно устал взваливать все на себя. Никто вокруг не разделял его стремления к совершенству. Он ведь просто хотел, чтобы все было идеально. Разве это так сложно?
