Все сидящие за столом дружно запротестовали. Марко добродушно пожал плечами и сунул в рот горсть арахиса.
— Ладно вам, это ведь моя работа!
— Хорошая работа — тискать старушек на тест-драйвах! — пошутил кто-то.
— Зарабатываю себе на хлеб как могу, — ухмыльнулся Марко. — Физиков-ядерщиков среди нас нет.
— Джей-Ти — физик, — сказала Санни.
— Правда? — Брюнетка придвинулась еще поближе.
Глаза у нее оказались большие, карие, доверчиво распахнутые ему навстречу.
— Да… в некотором роде.
— Обожаю умных мужчин!
Удивленный, Джейкоб взял у официантки бокал с пивом. Он поймал на себе взгляд Санни и узнал его. Ревность, оказывается, заразительна. Джейкоб ужасно обрадовался. Он отпил большой глоток пива и ухитрился не поморщиться, когда брюнетка выпустила в его сторону струю сизого табачного дыма. Наверное, без толку говорить ей, как она не права, что причиняет вред своим легким, тем более столь красиво упакованным…
— В самом деле?
Глядя ему в глаза, брюнетка медленно раздавила окурок в пепельнице.
— О да… Интеллект меня просто притягивает!
— Пошли танцевать! — Санни отодвинула свой стул и потянула Джейкоба за рукав. — Неплохой заход, Шейла! — прошипела она, утаскивая Джейкоба на танцпол.
— Значит, ее зовут Шейла?
Санни всем телом прильнула к нему и вызывающе вскинула подбородок:
— Тебе-то что?
— Разве тебе не приятно, когда я вежлив с твоими друзьями? — Он положил руки ей на бедра.
Так как она была на каблуках, их глаза оказались вровень. А тела идеально подходили друг другу.
— Нет. — Капризно выпятив губу, она закинула руки ему на шею. — По крайней мере, не с такими пышногрудыми.
Невольно заинтересовавшись, Джейкоб повернул голову и бросил взгляд на их столик:
— У нее пышная грудь?
— А то ты сам не заметил! К сожалению, ее коэффициент умственного развития совпадает с номером бюстгальтера.
— Твой… коэффициент умственного развития нравится мне гораздо больше.
— Умница. — Улыбнувшись, она поцеловала его в губы. — Ладно, я ее не виню. Тебя невозможно не полюбить — ты такой милый!
— Милыми бывают собачки, — пробормотал он. — И маленькие дети.
— Ты любишь детей?
— Да, а что?
Санни дернула себя за волосы:
— Да так, ничего. Но и ты тоже милый. И сексуальный. — Она игриво куснула его в нижнюю губу. — И ужасно умный! — Она прижалась к нему щекой, а он крепче обнял ее.
«И еще ты мой, — подумала она. — Весь, целиком мой!»
— Кстати, что означает «Ти»? — спросила она вслух.
— Какое еще «Ти»?
— В твоем имени: Джей-Ти.
— Ничего.
— Не может быть! — Санни невольно улыбнулась. — Ты хорошо танцуешь.
Снова заиграл саксофон; на сей раз он исполнял блюз. Когда Джейкоб прижал Санни к себе, она мечтательно закрыла глаза. Народу на танцполе было столько, что двигаться оказалось почти невозможно. Пары топтались на месте. Ей хотелось, чтобы танец длился вечно. Он ласкал ее спину, бедра, ягодицы, не обращая внимания на окружающих.
Она приникла к нему всем телом. Кожаное платье облегало ее, как вторая кожа; Джей-Ти представил, как будет стаскивать с нее это платье. Он не спеша развернул ее боком к себе и впился губами в голое плечо. Несмотря на оглушительную музыку, он чувствовал, слышал, как вибрирует ее кожа. Проведя губами по плечу, он вернулся к ее губам.
— У тебя потрясающий аромат. Похожий на… весну в пустыне… Жарко, и только вдали пахнет только что распустившимися цветами.
Не в силах ничего сказать, она страстно ответила на его поцелуй, и голова ее закружилась.
— Джей-Ти…
— Что?
— Я, конечно, не ясновидящая, но, по-моему, нас сейчас арестуют.
— Ну и пусть!
Она открыла глаза, посмотрела на него в упор:
— Поехали домой. Оказывается, я уже не так сильно, как раньше, люблю шум и толчею.
Они задержались в Портленде на неделю. Санни водила его в кино, в торговые центры, во все новые ночные клубы. Он по-детски радовался всему и с любопытством озирался кругом. Санни решила, что он, наверное, впервые оказался на Северо-Западе. Всякий раз, как они куда-то выбирались, ей казалось, будто он никогда ничего подобного не видел. А иногда они сидели дома, вдвоем, и наслаждались друг другом.
Трепеща в его объятиях, Санни понимала: не важно, где они находятся. Главное — они вместе. И если с каждым мигом она все больше влюбляется в него, то влюбляется по доброй воле и радостно.
Впервые в жизни она задумалась о совместном будущем с мужчиной — с единственным мужчиной. Она представляла себе долгие годы совместной жизни — не всегда безоблачные, но всегда радостные и наполненные любовью. Дом, семья… Пусть она не рисовала в своем воображении белого деревянного забора и стоянки для машин, она задумывалась о детях. В их доме будет весело и шумно.
Пройдет совсем немного времени, и они поговорят о будущем. Все продумают, представят…
Джейкоб позволил себе неделю отдыха. Что эти несколько дней в перспективе времени? Он удивился, поняв, как много значат для него эти несколько дней. Он многое записывал, а что не мог или не успевал записать — запоминал. Нельзя забывать ни единого мгновения!
И все же тревога все чаще мешала ему просто радоваться жизни. Как признаться ей в том, что он покинет ее навсегда? Какие найти слова, чтобы не было больно? И еще одно волновало Джейкоба. Он не знал, как он сам теперь сможет жить без Санни.
На обратном пути в хижину он твердил себе, что это — начало конца. Если все должно закончиться — а другого выхода он просто не видел, — между ними не должно остаться никакого обмана, никакой недоговоренности. Он все ей расскажет.
— Ты какой-то тихий, — заметила Санни, когда они повернули на длинную, ухабистую дорогу, ведущую к хижине.
— Я задумался.
— Что ж, думать неплохо, но за пять часов ты ни разу со мной не повздорил. Я беспокоюсь за тебя.
— Я не хочу с тобой ссориться.
— Вот теперь я забеспокоилась по-настоящему. — Санни понимала: у него что-то на уме. Ладони ее невольно вспотели. Она постаралась напустить на себя побольше веселости и беззаботности. — Через несколько минут мы будем дома. Как только ты переступишь порог тесной хижины и осознаешь, что придется снова таскать дрова и есть консервы, ты станешь самим собой!
— Санни, нам надо поговорить.
Она страшно перепугалась и затормозила у двери хижины.
