От Игната пахло морозом и свежестью. Склонившись, он поцеловал меня в щеку, и от прикосновения холодных губ я вздрогнула.
– Привет. Ужинать будешь?
– А есть что?
– Я приготовила мясо.
Отступив назад, я смотрела, как Игнат раздевается. Сняв пальто, он нагнулся, чтобы поставить свои ботинки, а я обратила внимание на яркое пятно, украсившее воротник. Рубашка у Игната была белая, и красный крохотный след выделялся на белоснежном фоне.
«Помада?», – подумала я, и поджала губы, ловя себя на том, что ревную. Злясь на собственные чувства, я шагнула вперед, собираясь разглядеть пятно поближе. И замерла, таращась на Игната. Не помада. Кровь.
Почувствовав на себе мой удивленный взгляд, Игнат выпрямился и уставился на меня с озабоченным выражением лица.
– Что не так? Ева?
– Что у тебя на рубашке? – с трудом выталкивая слова, спросила я.
– На рубашке?
Игнат недоуменно сдвинул брови, затем прошел в коридор и взглянул в зеркало. Заметив кровь, досадливо поморщился.
– А-а-а, это… Не бери в голову.
– Расскажи, – настойчиво попросила я, не сдвигаясь с места. Пару секунд он изучал мое расстроенное лицо, затем кивнул.
– Пойдем, поужинаем. За столом и расскажу.
Усевшись напротив Игната, я потягивала сок, не прикасаясь к своей порции. Есть не хотелось. Пятно совсем небольшое, но все же… Чья эта кровь?
«Наверняка этому есть разумное объяснение», – одернула я себя.
Заметив, что я не ем, дожидаясь его рассказа, Игнат отложил вилку в сторону и вздохнул.
– Дорогая, ты так переживаешь, будто я весь в крови. Она, кстати, не моя. Какой-то придурок на парковке закрыл мою тачку, не хотел отгонять. Слово за слово, мы поругались, и я его ударил. Несильно, – тут же сказал он, видя, как я открыла рот. – Но нос, похоже, сломал. Пошла кровь, и видимо, я запачкался. Вот и вся история.
– Понятно, – я выдохнула с облегчением. – Пожалуйста, не делай так больше. Не хочу, чтобы ты дрался с какими-то придурками.
Игнат расплылся в улыбке.
– Переживаешь за меня?
– Скорее за себя. Ведь мне потом стирать твои вещи и залечивать раны.
– Ну-ну, – с усмешкой отозвался тот.– А как твой день прошел, дорогая? Мясо выше всяких похвал.
– Спасибо. Ничего интересного. Болтала с родителями, они вернутся в среду.
– У них все хорошо?
– Да, им там понравилось. Поговорила с Сонькой, передала твои слова. Теперь она планирует совершить набег в магазин свадебных платьев.
– Прекрасно. Ты бы тоже сходила, – вдруг сказал Игнат.
Мне стало жарко. Я вопросительно уставилась на него, желая узнать, правильно ли поняла его намек.
– Да, дорогая, да, – кивнул он. – Я уже говорил о своем желании взять тебя замуж. Я бы и завтра в ЗАГС побежал, но ты пока не ответила мне согласием.
– Думаю, это преждевременно, – уклончиво ответила я. – Хотя… Ловлю тебя на слове. Потом не отвертишься.
– И в мыслях не было, – заверил меня Игнат, и без перехода спросил: – А что там с Катей?
– Ничего нового. Я ходила к ней домой, встретилась с мамой. Приятная женщина.
– И? Что узнала?
Я кратко пересказала наш разговор. Игнат задумчиво уставился в окно, потом уточнил:
– Ты считаешь, Катю вынудили уехать?
– Да. Иначе с чего ей так спешить?
– Но тогда это должен быть какой-то серьезный секрет. Подумай, что такого она могла узнать? То, что связано с тобой.
Я пожала плечами. Никаких секретов, не считая истории с Игнатом и Мариной, у меня не было. Ни сомнительных связей, ни приводов в полицию, ни хулиганств… Обычная, скучная жизнь.
– Ничего не приходит на ум.
– Ладно, разберемся с этим позже. Как называется деревня? Лукашино?
Я кивнула.
– Далековато. Часов пять ехать, – наморщил лоб Игнат, и спросил: – Хочешь наведаться туда?
– А можно?
– Одной – нет. Могу отвезти тебя в выходные.
– Через неделю? К тому времени Катя сама вернется в город.
– Значит, подождешь, – лаконично закончил Игнат, вставая из-за стола. Я последовала его примеру, и неожиданно робко сказала:
– Что ты имел в виду утром, когда говорил про Ваньку?
– То, что и сказал. Держись от него подальше.
– Он мой друг.
– Ты ошибаешься, – покачал головой Игнат, и направился в гостиную. Я посеменила за ним, предварительно убрав со стола. В зале мы расположились на диване: Игнат удобно вытянулся, а я легла на него, уткнувшись носом в область шеи. Мужская рука мягко поглаживала меня по спине, а я размышляла: могу ли я верить его словам? Что, если Игнат врет? Вся эта история с парковкой и упрямым придурком кажется нелепой. И Ванька… Что это: глупая мужская ревность или нечто большее?
Сама не заметив как, я уснула. Когда проснулась, Игната в квартире не было. Сладко зевнув, побрела на кухню, на ходу читая сообщения на телефоне.
«Уехал на работу, не стал тебя будить. Целую».
Сварив кофе, я уселась на любимое место возле окна, поджав ноги и укутавшись в плед. Дома было холодно, а на улице и вовсе разыгралась настоящая метель: снег валил крупными хлопьями, ветер завывал, как раненный волк. Поежившись, я взяла в руки зазвонивший телефон и нахмурилась. Ванька. Что ему надо?
– Привет, – весело заявил он. – Ты дома?
– Только проснулась.
– Соней надо было назвать тебя, – хмыкнул Ванька. – Спишь до обеда. Я зайду?
– Заходи, – согласилась я, не совсем понимая, что ему понадобилось.
Ванька нарисовался на моем пороге через десять минут: я только и успела умыться и допить свой кофе. Лицо друга сияло, но не от счастья: под правым глазом у Вани красовался внушительный синяк насыщенного фиолетового цвета. Не удержавшись, я съязвила:
– Свет в прихожей не включать?
– Очень смешно, – обиделся Ванька, проходя в гостиную. – Я с подарками. Принес твою любимую пиццу.
– Кто тебя так отделал?
– Ерунда. Команде из «Витязя» не понравился проигрыш, – беспечно ответил друг, усаживаясь на диване. – Я тебе не помешаю? Тут такое дело… В доме сейчас ремонт, приехали строители. Ни минуты покоя. А Соньке с Егором я мешать не хочу.
– Нет, конечно, нет, – удивилась я. – Хочешь, фильм посмотрим?
– А давай, – согласился Ванька.
Мы включили фильм – какую-то комедию, за ней – боевик, и сидели, поедая пиццу и лениво перебрасываясь шутками. Изредка я украдкой смотрела на Ванькино лицо и гадала: а не соврал ли он мне? У Игната кровь, у Ваньки синяк…
