— А ты кого хотел слышать? Могу позвать.
— Артём Иванович, я скучаю по вам с Громовым. А еще нары в кремлевском централе.
— Придется поскучать еще, не готовы к встрече, даже пусть и неформальной.
— С возвращением.
— Мы ненадолго.
— А что так?
— Дела, сами понимаете.
— Воруем деньги у государства?
— Ни копейки. Воруют те, кому высшие чины государства помогают сбывать наркотики, оружие, открывать игорные заведения. А у нас, кстати, в Испании два винных завода, все легально и официально.
Подмигиваю Кристине, та кусает ногти, стоит и внимательно скушает.
— Вы у моей женщины записаны как «Лысый». Взял трубку, пока она занята, улетаем мы, говорить с вами не может.
В трубке тяжелое дыхание и скрежет зубов.
— Слушай, ты, и передай Громову, я ведь вас закрою, чего бы мне это ни стоило.
— Один до тебя был, боец за справедливость, так где он сейчас? Компанию не хочешь составить? Звезды не лишние? А то ведь я могу устроить звездопад.
— Ты угрожаешь мне?
— А вот послушай сейчас ты меня, — говорю с нажимом, в голосе предупреждение, чтобы понял раз и навсегда. — Когда у тебя хоть что-то будет на меня, мы встретимся и поговорим, но ведь ничего нет, так что работай лучше, отрабатывай будущую пенсию. А еще раз вызовешь мою женщину в свой дрянной кабинет, на Кипр с любовницей не пролетишь.
Отключаюсь, смотрю на Кристину, та качает головой и закатывает глаза.
— Да ты крутой.
— Крутой у нас Громов я умный.
Глава 17
— Все готовы?
— Нет.
— На, держи огурцы.
— Я не хочу.
— Не понял?
Громов смотрит удивленно, чешет бороду, в прихожей ужасно тесно, хотя нас всего трое, не считая чемодана и двух дорожных, неизвестно откуда взявшихся сумок.
Надеюсь в них не деньги, а вещи.
Артём с кем-то разговаривает по телефону на кухне, меня вновь водили за нос, не отвечая на вопросы, теперь уже он целовал, брал, а я принимала не в силах оторваться от него сама.
Озабоченная беременная женщина.
Держу две небольшие банки огурцов, прижимая к груди, хорошо, что я успела вновь быстро принять душ и одеться, а то так бы мы никогда не вышли из квартиры, продолжая заниматься сексом. А в доме половозрелый подросток, он все понимает.
— Я не хочу соленья.
— Потом захочешь, беременные все хотят огурцы.
— Ты много знаешь беременных?
— Нет, ты одна такая.
— Это предвзятое мнение.
— Не волнует, дай я положу их в чемодан. Потом захочешь, и где я буду тебе их искать?
— А если я захочу копченой стерляди, найдешь?
Вопрос был задан чисто ради интереса.
— Найду, дай сюда.
Игорь забирает банки, возится с замками на чемодане, вертя его в разные стороны так, что еще немного, и оторвутся колесики.
— Я не поеду к матери, и не проси, лучше в общагу. К тому же там через пару дней закончится ремонт, а эти дни перекантуюсь у Ани.
Аня, которую я и в глаза не видела, доверия внушала меньше, чем общага.
— Кстати, у нее папа — мент.
— Как интересно, тебя прям так и мотает от преступлений к закону и порядку.
— А тебя вот что-то в обратную сторону.
— Так, а ну, не огрызаться на сестру, иначе вообще поедешь первым автобусом на историческую родину, к мамке родной, — говорю повышая голос.
— Да накажу так, что помнить будешь долго, — Громов поддерживает меня. Стоим над подростком как два строгих родителя.
— Игорь, вот не надо, давай без угроз.
— Я еще и не начал угрожать. Сёма, собирай рюкзак, трусишки там, теплые вещи, носки шерстяные, устроим тебя в прекрасный санаторий.
— Это в каком санатории нужны шерстяные носки? Сухарей, может, еще насушить да чая с сигаретами купить? — Сёма не перестает пререкаться.
Забавные они, Громов бесится, какой-то малолетний сопляк на него огрызается, вижу, как раздувает ноздри. Семён, конечно, нарывается зря, но что с него взять, дитя улиц.
— Так, мальчики, брейк, — развожу руки в стороны, призывая замолчать и поговорить по существу.
— Нет, Крис, ты слышала, какой он борзый? Надо заняться воспитанием, вот прямо сейчас.
— Игорь, я сейчас займусь твоим воспитанием, если ты не успокоишься, и проблему решу и никто и никуда не полетит.
Сопит, смотрит так, что мы должны вспыхнуть синим пламенем и упасть к ногам пеплом.
— Семён соберет рюкзак, берет зубную щетку и паспорт, быстро.
Братик опустил плечи, поплелся в отведенную ему комнату.
— Сплошная тирания и беспредел.
— Я все слышу. И живее там. Так, что это за санаторий? — обращаюсь к Игорю, внимательно заглядывая в глаза.
— Ты безумно красивая, будешь беременная у меня ходить всегда, дай поцелую, — тянется губами к моим, но я уворачиваюсь. И что у них за методы? Забалтывать, а потом зацеловывать не отвечая на вопросы.
— Громов.
— Такая сексуальная, когда сердишься, иди ко мне, — тянет руки, уже прижимая меня к себе, скользит вниз, сжимая ягодицы, горячим дыханием обжигая шею, тут же шумно вдыхая мой запах. — Ты пахнешь сексом и чем-то сладким, так охуительно.
Ну вот как с ним можно ругаться?
— Я, вообще-то, еще тут, — Семен громко кашляет, подает голос из другой комнаты, но Игоря это не останавливает, продолжает тискать меня, как девятиклассницу в школьном коридоре.
— Громов, я говорю, пока все мне не объяснишь, сладкого не получишь.
— Нам уже страшно.
— Кому это вам?
— Мне и моим яйцам.
Когда он успел стать таким пошлым и развязным? Этот мужчина внушает окружающим оторопь и страх. Мои первые ощущения были именно такими, но еще любопытство, приправленное желанием.
— Игорь, я серьезно. Вы так неожиданно нагрянули, непонятно как попав в квартиру.
— Замки — говно.
— Потом торопили собираться и уезжать, но в итоге остались на ночь и сейчас как бы никуда не спешите. Это я могу понять: кто рвется на край земли?
— Планы поменялись.
Теперь он просто обнимает, легко потянув на себя, в его руках очень уютно, тепло, а еще спокойно. Запрокинув голову, смотрю в зеленые глаза, уже привыкнув к бороде. Хочу ее погладить, вообще хочу остаться дома со своими мужчинами.
