— Ресторан, откуда ты вернулась с бутылкой шампанского от Гены?
— Что за Гена? — Сёма с каждой новой услышанной фразой задает вопросы. На них можно будет отвечать бесконечно.
— Не твое дело! — рявкаю на Артёма, понимая, что, конечно, он ни в чем не виноват, но достали уже меня.
— Гена? А этому козлу что надо? — Громов влезает в нашу милую перепалку.
— А ты вообще сиди там и рот закрой, Рембо хренов. Видеть тебя не хочу.
Игорь замолкает, чувствую его взгляд, но вот никто его здесь не боится, он может смотреть так сколько угодно.
— О, ну если развод, может, обратно домой поедем? У меня свидание срывается.
— Нет, — отвечаем хором, втроем, Семён тяжело вздыхает, опускает голову, надевая капюшон толстовки.
Снова тишина, кладу руку на живот, успокаивая себя, мысленно разговаривая с малышом. Зачем я вообще куда-то еду? Но как не ехать, если без них жить совсем невыносимо? Продолжать сидеть и выть в четырех стенах, ждать роды, а потом смотреть на малыша и снова выть.
Не могу уже без них, надеюсь, и они без меня тоже. Чего стоит татуировка птички на груди Шульгина и эти нежность и забота брутального, резкого и грубого Громова.
— Крис? — Сёма снова лезет, но уже еле слышно шепчет на ухо. — Ты ведь не оставишь меня там надолго?
— Конечно, нет, но, Сёма, так надо, все сложно, я сама много чего не понимаю, чувствую, что это необходимо.
— Окей, но, если что, я сбегу, ключи от дома у меня есть.
— От Новикова еще никто не сбегал.
Не отвечаю на выпад Игоря, не хочу не то что разговаривать, видеть его не могу. Ехали еще минут пятнадцать, остановились перед массивными воротами. Игорь вышел, поздоровался с высоким, крепким мужчиной в камуфляже, махнул в нашу сторону.
— Сёма, ничего не бойся, все хорошо. Пара дней, и я вернусь, я обещаю.
Конечно, страшно было отдавать ребенка не пойми куда, но я верила Игорю, верила, что с братом ничего не случится и так на самом деле будет лучше. К тому же здесь высокий забор, надежные ворота, кругом лес, даже слышен лай собак.
Они с Артёмом вышли, разговаривали минут пять, снова пожали руки, Семён оглянулся в мою сторону, я чуть не пустила слезу, словно провожала его в армию.
— Не переживайте, Кристина Сергеевна, его здесь никто не съест, только на пользу пойдет.
Шофер первый раз за все время пути подал голос, посмотрел на меня в зеркало заднего вида, улыбнулся. Это был тот самый Леонид, который возил меня несколько раз весной. Он же привез мои вещи из их квартиры, когда Игорь и Артем ушли.
— А вы, стало быть, верны своим работодателям?
— Они хорошо платят. Вам ли не знать.
А сейчас я не поняла, что это было? Он что, принимает меня за шлюху и вот так открыто говорит об этом?
— Какой болтливый водитель, надо сказать, чтоб урезали ваш гонорар.
Леонид молчит, но продолжает смотреть на меня, вот он сощурился, краешки губ дрогнули в подобие улыбки, сжал руль так, что заскрипела кожа на оплетке. Выдержала взгляд, не таких шестерок обламывала в полетах, когда охрана олигархов борзела и лезла под юбку.
Я поняла его намек, он проглотит мой ответ. Здесь силы абсолютно не равны и в мою пользу.
До каких пор меня будет унижать и оскорблять всякая дрянь? Но, наверное, со стороны именно так и выглядит, что я любовница двух богатых мужиков.
Но это не его собачье дело, шофер должен крутить баранку, смотреть на дорогу и не открывать свой поганый рот.
Он не мог видеть того, что я беременна, плащ широкий, я стояла спиной, мы об этом не говорили. Стало неуютно и неприятно находиться рядом с ним.
Леонид ничего не ответил, поджал губы, отвернулся, хлопнули двери, теперь рядом со мной сел Игорь. Тронулись с места, снова молча, хорошо хоть заиграло радио с какой-то жуткой попсой.
Смотрю в сторону, на руки Громова, на кулаках не до конца оттертая кровь. Он так яростно избивал Андрея, и это не ревность ко мне, это что-то другое.
— Прости.
Вздыхаю, прикусывая губу, чтобы не разреветься. Если Игорь говорит «прости», это серьезно.
Хватает мою руку, сжимает пальцы, а я все продолжаю смотреть на пятна крови на его запястье.
— Прости, Крис, — шепчет, но я слышу, поднимаю глаза, вижу в его взгляде так много боли, которой не замечала раньше.
— Все нормально.
— Напугал, прости, милая.
Тянет меня на себя, обхватив затылок ладонью, прислонившись к моему лбу своим.
— Он загубил двух моих ребят, ослушался приказа, свернул в соседний аул, нарвался на группу боевиков, парней забрали в плен, а он сбежал раненый, сказал, что их убили. Но их пытали всю ночь, а потом выкинули на дорогу изуродованные тела. Было расследование, обвинили меня, что я дал неправильный приказ. Да уже и неважно, я виноват, только ребят не вернуть, а эта гнида ходит и дышит.
Я плачу, сама того не понимая, всхлипываю. Перед глазами пелена, зажмуриваюсь до боли, слезы капают на одежду.
Я чувствую всю ту боль, что сейчас испытывает этот большой и сильный мужчина, каждой клеточкой своего тела.
— Не плачь, ну чего ты, малышка? Прошу тебя, не плачь.
Игорь поднимает мое лицо, зажимая в горячих ладонях, целует, собирая слезы. Это невыносимо нежно и трогательно, такое бывает только в сопливых мелодрамах, а вот теперь и в моей жизни.
Мотыльки кружатся в пьяном полете, мне плевать на водителя. Надо бы из вредности рассказать про него Громову, чтобы тот и его так же уделал, как Макарова, но не буду, хватит на сегодня крови.
Целую в губы, цепляясь за шею, Игорь рычит, сильнее стискивая мои плечи. Вот он мой зверь, страстный, почти неуправляемый, дикий, желанный.
Они такие разные с Артёмом, но уже неразделимы.
Если кто скажет: «Крис, выбирай», пошлю к черту.
Это без выбора.
Глава 19
— Могу я предложить вам напитки?
Машка смотрит удивленно, улыбается натянуто, глаза бегают от Шульгина ко мне.
— Ты что-то хочешь? — Артём, выслушав девушку, оборачивается ко мне, расстегнув ремень безопасности. Самолет уже набрал высоту, бортпроводник начал работу.
Я хочу придушить его.
За такую подставу, за обман, за то, что их планы меняются каждый час.
— Воды без газа.
— Девушка, нам два яблочных сока.
Машка кивает, снова смотрит на меня, потом на Артёма, тот, откинувшись на сиденье, берет мою руку, сплетает наши пальцы.
Ну, держись, любимая контора, тебя ждет новая порция новостей о том, как Любимова, не успев уйти в декретный отпуск, уже летит в Грецию с каким-то мужиком. Наверняка это тот самый, от которого она беременна, хотя, может, и нет, это же Любимова.
