А потом новость о беременности, ее кругленький животик, прикасаясь к которому я не знал, как себя вести, боясь сделать неверное движение. Сердце заходилось в бешеном ритме, а еще она стала более сексуальней и желанней, не думал, что такое возможно с беременными женщинами.
Когда забрали Артёма, думал, убьет меня взглядом, кричала так, что шофер морщился. А потом названивала кому-то два дня и орала на того мужика. Единственный способ успокоить ее был обнять, целовать, а еще сделать массаж.
— Отойди, от тебя пахнет ужасно.
— Ты права, надо в душ. А есть что покушать?
— Есть.
Отвернулась, ушла на кухню, гордо подняв голову. Характер, конечно, у нее не подарок, придется над этим работать. Если еще дети будут такими, то все, хана моей нервной системе.
— Она переживала.
— Знаю, — Артём трет лицо.
— Как все прошло?
— Нормально. Куча тупых вопросов, странных предположений, непонятных обвинений, даже вспомнили Шаха. Бред полный.
— Шах — это моя проблема.
— Не суть.
— Что дальше?
— Зачистить всю информацию, слить проблемных клиентов, чувствую, в следующий раз нас может не пронести.
— Согласен.
— Подождем немного, но надо съезжать с этой квартиры, не могу здесь долго, тяжело. Не смотрел новую? Большая чтоб была и просторная, а лучше поручить это Крис, она найдет, что ей по вкусу.
— Ты серьезно? — внимательно смотрю на друга. Он изменился, еще недавно хотел принести себя в жертву, а сейчас строит планы на жизнь.
Мы совершенно разные, но совсем не говорим о том, что делим одну женщину. Я видел, как Кристина переживала за него, после этого еще больше убеждаюсь в правильности происходящего. Она не сможет без нас двоих, так же как и мы без нее.
— Серьезно. Сам в шоке.
Долго смотрим друг на друга, уже ни я, ни он не сможем отойти в сторону и отказаться от этой женщины и детей.
Они мои. Его. Наши.
— Как она?
— Сам не видел? Но отвлекалась тем, что два раза гуляла по детскому магазину и придумывала имена детям.
— На чем остановилась?
— Сказала, что будут девочки и назовет их Ада и Рая.
Артём горько смеется, я сам с трудом сдерживаю себя. Как вспомню этот момент, так накрывает истерика.
— Серьезно?
— Ты бы видел, с каким лицом она это говорила.
— Ада — это перебор.
— Так и Рая странно, но возражать не стал.
— И что там за истерика? — Кристина кричит из кухни, мы замолкаем. — Кто-то собирался в душ.
Артём уходит в ванную, я иду на кухню, на запах жареного мяса. Обнимаю Кристину со спины, накрывая животик, целую в шею.
— Ты пахнешь майским небом.
— Только не выражайся при детях, не надо им слышать такие слова.
— А то, что я люблю их мамочку, говорить можно?
— Можно, даже нужно, — улыбается, расслабляясь в моих руках.
— А то, что я хочу их мамочку и вылизать ее сладкую киску, можно?
— Слишком откровенно, им рано такое слышать.
— Я на ушко. Или ласкать твердые сосочки, облизать их?
— Продолжай, — Кристина опирается мне на грудь, продолжая жарить стейки, распахиваю ее халат, сжимая упругие полушария, чуть сдавливая соски.
Член стоит колом, головка больно упирается в ширинку джинсов, меня штормит рядом с ней. Целую шею, захватывая мочку уха с маленькой капелькой сережки в рот посасывая.
— А потом, когда твоя девочка будет истекать желанием, я трахну твою попку языком.
— Черт, Громов. Прекрати!
— Не выражайся при детях.
Смеется и тут же стонет, когда я, опустив руку ниже, сквозь кружевные трусики начинаю массировать клитор.
— Игорь, мясо сгорит.
— Это мои яйца дымятся.
— Пошляк.
— Всегда.
Сам сдвигаю сковороду в сторону, разворачивая девушку, целую в губы, прикусывая их, усаживаю ее на кухонный стол. Два дня не подпускала меня к себе, посадив на сухой паек, мол, пока Шульгин в камере, я не получу ничего.
Распахиваю халат, сжимаю грудь, глажу животик, движения хаотичные, хочу ее всю сейчас, к черту прелюдию. Она шире раздвигает бедра, обхватив меня ногами, чуть откинувшись назад, мнет на плечах футболку. Щеки горят румянцем, в глазах блеск, облизывает губы.
Чувствую себя еще больше маньяком, но хочу безумно мою беременную девушку.
— Крис, ты чего такая мокрая? — веду пальцами по влажному кружеву, отодвигая его в сторону.
— Ты слишком много говоришь, — она сама расстегивает мой ремень, ширинку джинсов.
Отрываюсь от нее, спускаю белье, освобождая член, Кристина, обхватив мой стояк пальчиками, сжимает, ведет вниз, толкаясь навстречу.
Медленно вхожу в ее лоно пальцами, неглубоко, нежно как могу сношая ими.
— Игорь…а-а-а-а-а…
— Да, милая.
— Хочу тебя.
А вот теперь меня срывает окончательно, пальцы заменяет член, но тоже слишком медленно, чтобы не навредить. Придерживаю бедра руками, Кристина практически ложится на стол, смотрю на то, как член утопает в ее сладкой киске, как покрыт влагой.
Не смогу так долго.
Кристина кричит с каждым моим движением, придерживает животик, грудь колышется, соски торчат. Хочу сорваться на резкие толчки, но нельзя, первый раз я думаю о ком-то, а не о себе. О своей любимой женщине.
— Игорь…боже мой…да…да…а-а-а-а-а-а-а.
— Да, Крис… черт. Яйца сводит…сейчас кончу.
Не могу понять, сколько прошло времени, по вискам стекает пот, футболка прилипла к спине, Кристина дергается в моих руках, сжимает мышцами изнутри.
Она кончает, член покрывается еще большей влагой, замираю на месте, вынимаю член из нее, тяжело дышу.
— Да, моя девочка, да, вот так, твою же мать…сука…м-м-м-м.
Сжимаю стояк в руке, кончаю, орошая своей спермой ее киску, припухшие половые губы, размазывая ее пальцами, задевая клитор.
— Ты всю меня замарал.
— Два дня специально копил. Все для тебя, любимая.
— Паразит, — смеется, гладит животик, такая развратная сейчас, мой член все еще стоит.
— Помоги.
Садится, смотрит в глаза, проводит по моей отросшей щетине пальцами.
— Ты настоящий змей-искуситель и соблазнитель, недаром глаза зеленые. Совратил простую девушку в клубе, а потом обрюхатил.
