Пока строй снижался для захода на посадку, я смотрел вперед, выискивая зону высадки. Никаких деревьев или холмов на этот раз: голая земля, высохшие рисовые поля, песчаная равнина с клочками травы. Сложно было поверить в то, что отряд вьетконговцев мог скрываться в таком месте.
Головные машины подлетели ближе, и пулеметчики открыли огонь через двери. Их трассеры впустую били по земле.
На высоте в сотню футов, примерно в одной миле от одиноко стоящего дерева я заметил две фигуры, которые мчались к дереву по песку. Более тридцати пулеметов пытались попасть по ним.
Когда мы приблизились настолько, что я мог разглядеть песок, разлетавшийся у них под ногами, один из бегущих уронил свою винтовку и развернулся, чтобы подобрать ее. Он лихорадочно озирался. Небо наполнилось трассерами, летящими в его сторону. Едва он дотянулся до винтовки, песок под его ногами вскипел, и он в рое пуль полетел вниз. Должно быть, умер еще до того, как коснулся земли.
Его до смерти перепуганный товарищ продолжал бежать. Пока мы летели за ним, к общему стрекоту подключилось еще больше пулеметов. Я с изумлением наблюдал, как вокруг бегуна бурлит песок.
– Сдавайся! – заорал я. – Сдавайся, тупой ублюдок!
Поняв, что ему не дотянуть до дерева, он нырнул в единственное доступное укрытие – небольшую песчаную яму. Бортовые пулеметчики из всех окружающих машин вспахивали землю вокруг него, но Лиз не разрешал нашим стрелкам открывать огонь. Гребаный тупоголовый гук, самый храбрый человек, которого я когда-либо видел, лежал с винтовкой в руках и целился в весь наш воздушно-десантный батальон, не замечая вспышек вокруг себя. Возможно, даже сделал пару выстрелов перед тем, как его разорвало на куски.
Результат всего вылета? Пара вьетконговцев. Такое ощущение, что группа разведки изучала карты вверх ногами. Коннорс предположил, что разведчики черпали свои сведения из контрабандных китайских печений с предсказаниями.
В письме к Пейшнс от 15 октября я рассказал о том, как Нэйта подбили во второй раз. Они с Кайзером летели вдоль Трассы-19, занимаясь развозкой задниц-и-хлама, как вдруг случайная пуля, попавшая в двигатель, двинула их к земле. Райкер с Готлером сразу проследовали за ними и подобрали их у трассы. Перед тем как вылететь обратно, они сняли с подбитого «Хьюи» радиостанции и пулеметы, чтобы не дать вьетконговцам пополнить растущую коллекцию американского снаряжения. Нэйт гордо пыхтел трубкой, рассказывая про свое приключение. Ему снова удалось обмануть смерть. Все сошлись в одном: история могла закончиться плачевно, если бы не вторая машина, шедшая позади. Я решил держаться как можно выше даже в безопасных зонах.
Я также упомянул (или горько поплакался) о том, что меня выкинули из запланированного отпуска в Сайгон. План был прост: когда вертолеты нуждались в дополнительном обслуживании, пилотам выпадал шанс заглянуть в Сайгон хотя бы на денек. Перегоняя вертолеты по очереди на большую техническую авиабазу Тон Сон Нхут в Сайгоне, каждый пилот в определенный момент имел возможность съездить в город. Эти поездки длились от одного до трех дней.
Мое имя внесли в списки участников следующей поездки. Однодневный отпуск. На радостях я успел за несколько часов собрать вещи, заставить Марстона подровнять мой ежик и собрать список покупок со всех желающих из палатки. Я был счастлив убраться прочь из Кавалерии, хотя бы на день.
Но план изменился. Поездку продлили до трех дней. Кто-то посчитал, что новоиспеченный уорент-офицер не заслуживает подарка в виде трехдневного отпуска, поэтому управлять вертолетом поставили двух капитанов. Фэррис был крайне недоволен внезапной сменой экипажа. Вероятно, к этому решению был причастен Уильямс, командир, которого я впечатлил своей стрельбой по приборной доске вертолета.
Пока два капитана поднимались в небо, я схватился за топор и присоединился к рабочей бригаде в зоне «Гольф». Мое мнение о командире нашей роты сильно ухудшилось.
* * *
17 октября Уильямс допустил меня до правого кресла. Допуск к правому креслу означал, что я набрался достаточно опыта в полетах на «Хьюи» и воздушно-десантных операциях, чтобы стать командиром экипажа. Без пяти минут старый вояка. Остаток дня я не обращал внимания на грязь и пыль, вкалывая на участке роты.
Пришло время очередной поездки в отпуск в Сайгон, и на этот раз отправили нас с Райкером. Трехдневная поездка.
Вместо того чтобы лететь напрямую двести пятьдесят миль над территорией вьетконговцев на неисправном «Хьюи», мы сперва отправились в Куинён и повернули там на юг, намереваясь пробраться вдоль берега к Вунг Тау. Оттуда до крупного города было всего двадцать миль.
Мы шли на высоте пять тысяч футов, где был прохладный воздух и куда уже не долетали пули, – идеальный двухчасовой полет. Мы оба предвкушали прогулку по Сайгону, все-таки простым парням иногда улыбается удача. Бортмеханик и пулеметчик тоже были счастливы. Мы перебрасывались шутками по внутренней связи и обсуждали, чем займемся в городе. В такие моменты даже Кавалерия переставала напрягать.
Пока мы шли на малой высоте над городом по направлению к Тон Сон Нхут, Сайгон казался морем жестяных крыш, простирающихся на мили вперед. Пока мы парили в ста футах над их лачугами и садами, люди снизу махали нам руками.
– Видишь? – спросил я. – Видишь, это нам машут!
– И что? – отозвался Райкер.
– Они явно рады нас видеть. Они наверняка слышали о том, как мы лезем из кожи вон, подставляя задницы под огонь. Эти счастливые и благодарные люди окажут нам теплый прием, когда мы приземлимся.
– Уж наверняка, – закивал Райкер.
Мы оставили «Хьюи» на технической базе, прыгнули в такси и стали вожделенно разглядывать пейзажи по пути в город. Водитель явно раньше летал в рядах камикадзе. Его техника обгона была проста: он ложился грудью на гудок, скакал из полосы в полосу и шел до последнего. Кодекс камикадзе не позволял отступать ни при каких обстоятельствах.
Нас поселили в гостиничном номере с облупленной краской на стенах, без окон, зато с унитазом в душевой. По сравнению с запрелыми палатками и земляными полами нашего лагеря все выглядело просто роскошно.
Мы приняли душ и облачились в мятую гражданскую одежду. Никакой формы вне службы! У меня была пара коричневых хлопковых брюк и зеленая клетчатая рубаха. Свободная мятая белая футболка подчеркивала веснушки Лена, как и всю его нескладную фигуру. Впервые за два месяца мы надели хоть что-то кроме полевой формы. Да и увидели тоже.
– Осмотримся? – предложил я.
– Пойдем.
Я открыл дверь ровно в тот момент, когда мимо проходил молодой второй лейтенант. Он остановился, молча прислонился к дверному косяку и заглянул внутрь.
– Так себе номерок, – сказал он.
– Тебе не нравится гостиница? – спросил я.
– Не, я не о том, – улыбнулся он. – Я живу здесь. Просто ни разу не видел этот номер. Он довольно паршивый.
