– Желтый-один, как слышно?
Нет ответа.
– Желтый-два, ведите строй. Возьмите левее на сорок градусов.
– Принял.
У нас снова появился лидер. Радиосвязь Желтого-1 вышла из строя, и он давно махал руками, пытаясь показать Желтому-2, чтобы тот шел на обгон, но Желтый-2 неотрывно следовал за головным вертолетом.
Жители деревень высыпали наружу прямо под нами, стреляя по вертолетам, которые летели низко и медленно. В одной деревне я заметил толпу из пятидесяти человек, которые просто стояли, прикрывая глаза от солнца ладонями и наблюдая за нами. Кто-то из них вел стрельбу, потому что машины докладывали о попаданиях. Я видел только женщин, детей и мужчин, следящих за воздушным парадом, но никакого оружия.
Когда наш строй пролетел над очередной деревней по маршруту, все больше машин стали докладывать о попаданиях. Коннорсу прострелили топливный бак, и ему пришлось отстать. Из другого вертолета сообщили о гибели пилота и машину развернули обратно. Это был какой-то крестьянин, но ему удавалось оставаться незамеченным. Мы же в это время продолжали плыть мимо на малой высоте и скорости.
Вертолет, идущий прямо перед нами, сообщил о попадании. В тот же самый момент я увидел стрелка. Среди всех людей, буйволов, соломенных лачуг и пальм стояла небольшая кучка невинных на первый взгляд крестьян. В самом центре этой кучки я заметил дым, а затем и стрелка. У него был пулемет.
На вступительной армейской комиссии мне задали вопрос, который задавали всем потенциальным солдатам: «Представьте, что вы находитесь за рулем грузовика с солдатами в кузове и очень быстро едете по грязной дороге с крутыми обрывами по бокам, как вдруг перед вами на дорогу выбегает маленький ребенок. Вы попытаетесь объехать ребенка и свернуть на верную смерть, или поедете прямо и собьете ребенка?» Конечно, все знали правильный ответ: надо сбить ребенка. Эта ситуация не имела особого значения, поскольку она была выдумана, как и ребенок. Поэтому я тогда ответил, что остановлю грузовик.
– Нет, нет. Вы не можете остановить грузовик. Он едет слишком быстро.
– Что ж, тогда я не буду ехать так быстро по плохой дороге.
– Вы немного не поняли. Здесь нет других вариантов выбора, кроме как убить ребенка или убить своих товарищей.
– Если у меня действительно нет выбора, то я поеду вперед и задавлю ребенка.
– Именно это мы и хотели услышать.
Сейчас вопрос звучал так: как убить стрелка, который только что убил несколько пилотов, не пробив живой щит из невинных людей вокруг него?
– Вижу стрелка, сэр! – доложил Рубенски, бортовой пулеметчик.
– Ударь по земле. Распугай людей, – приказал я.
– Есть, сэр.
Рубенски, один из самых точных пулеметчиков, открыл огонь, когда мы подобрались к позиции стрелка. Все зрители остались возле деревни, прямо по правому боку, в сотне футах от нас.
Пули подняли грязные фонтаны воды на затопленном рисовом поле, сверкая прямо перед кучкой людей. Вьетконговский стрелок сосредоточился на другом вертолете и пока не замечал огонь Рубенски. Я всей душой надеялся, что черные пижамы, остроконечные шляпы и маленькие дети бросятся врассыпную и раскроют стрелка. Их что, привязали к земле? Когда пули застучали в пятидесяти футах перед ними, я понял, что они не сдвинутся с места. От попаданий они взмахивали руками и скатывались по земле. Спустя некоторое время, показавшееся вечностью, стрелок показался перед нами, продолжая вести огонь. Рубенски тоже не прекратил стрельбу. Ствол вьетконговского пулеметчика уткнулся вниз на турели, и стрелок сполз на землю. Дюжина тел валялась вокруг, как сбитые кегли. Грузовик расплющил ребенка.
Двадцать вертолетов получили повреждения, пять были сбиты, два пилота и два пулеметчика погибли, пока мы барахтались над деревнями по пути к «Псу». Сама зона оказалась древним вьетнамским кладбищем, и мы захватили территорию без особых проблем. Вертолеты садились отрядами, высаживали пешек и возвращались за новыми партиями. К вечеру того дня зона «Пес» превратилась в американский аванпост посреди вьетконговской глухомани. Нас с Нэйтом и еще три экипажа оставили на ночь в зоне вместе с ворчунами, в качестве запасных вертолетов для командира пехоты. Всю ночь моросил дождь.
– Почему они не пригнулись? – я сидел в своем кресле, уставившись в темноту.
– Вьетконговцы приказали им стоять.
– Как можно заставить людей стоять под пулями?
– Он застрелил бы их, если бы они стали убегать.
– Но если бы они стали убегать, он не успел бы их застрелить, ведь мы бы убили его первыми.
– Очевидно, они боялись его больше, чем нас.
– Вот в чем дело? Они так боялись погибнуть, что продолжали стоять, чтобы погибнуть?
– Восточные люди мыслят иначе.
Пулеметы трещали всю ночь, но заснуть я не мог по другой причине. У меня перед глазами стояла картина произошедшего. Я четко помнил все лица. Старуха, жевавшая бетель, слабо закивала, когда пули ударили по ней. Ребенок повернулся, чтобы убежать, но был изуродован пулями прямо в движении. Женщина завизжала и бросилась к ребенку, но по ней тоже попали. Стрелок не прекращал огонь. Я видел сцену снова и снова, пока не выучил лицо каждого человека. Они тоже запомнили меня, они кивали и улыбались, разворачивались, кружились и умирали.
В три ночи шум стрельбы подобрался прямо к границе кладбища. К нам подбежал ворчун и приказал заводиться. Пятнадцать минут спустя стрельба затихла, и тот же ворчун сообщил, что можно глушить машины.
Следующим утром мы с Нэйтом отправились на пятьдесят миль южнее, к месту под названием Полигон, где остатки нашего батальона вместе с частью 227-го батальона успели разбить лагерь. Мы заняли палатку общего пользования с Моррисом, Декером, Шейкером, Дэйзи, Шерманом и Фэррисом. Реслер был до сих пор в увольнительной. Моя койка потерялась, поэтому я соорудил себе носилки, положив две палки параллельно между ящиками с боеприпасами и натянув поверх одеяло.
Мы расположились на старом полигоне Армии Республики Вьетнам возле деревни Пху Кат, у Трассы-1. Около тысячи южнокорейских солдат из Тигровой дивизии стояли по периметру в качестве охраны. Это успокаивало, потому что южнокорейские солдаты были отъявленными головорезами. Они коротали время до рассвета, колошматя друг друга ради развлечения.
Быстро пообедав, мы с Нэйтом поднялись обратно в воздух и присоединились к двум отрядам, возвращавшимся в зону «Пес». В зоне мы загрузились ворчунами и вылетели на задачу.
Фэррис летел впереди. Головной вертолет должен был встретить нас по пути и проводить до зоны высадки.
– Пастор-шесть, видите меня?
– Так точно, – ответил Фэррис.
– Следите за мной. Я захожу.
Вертолет нырнул с тысячи футов вниз и стал заходить на посадку к одному из расчищенных участков. Я думал, что он пролетит дальше, но он выровнялся и опустился вниз. Рисовые кусты колыхались вокруг него.
