– Чего? – переспросил Коннорс.
– Ваши рукава, сэр. Вам необходимо закатать их выше локтя.
– Ты так пошутил?
– Нет, сэр.
Коннорс уставился на полицейского. Как и все мы. Ни у кого из нас не были закатаны рукава.
– А что, если меня мои рукава устраивают?
– Тогда я буду вынужден арестовать вас, сэр.
– Ты арестуешь меня за раскатанные рукава?
– Да, сэр. Таковы мои инструкции.
– Послушай, – тихо произнес Коннорс. – Ты в курсе, что сейчас идет война?
– Да, сэр. Конечно, я знаю о войне.
– Так какого хера тебя колышут мои рукава!
Полицейский вздрогнул.
– Сэр, меня это не колышет. Но если я не буду следить за правилами ношения формы, мне попадет от командира.
– Ага. Тебе попадет от командира, если я не закатаю рукава выше локтя. Так бы и объяснил сразу. – Коннорс начал закатывать рукава.
– Что ж, джентльмены, данный специалист цепляется к раскатанным рукавам не из личных извращенных убеждений; все дело в извращенных убеждениях его вышестоящего начальства. – Коннорс мрачно взглянул. – Я прав, специалист?
– Так точно, сэр.
Мы все скривились, но закатали рукава повыше.
– Черт. Я постоянно забываю, что армия никуда не девается даже в увольнительной, – произнес Гэри, выразив вслух общие мысли, пока мы прогуливались по оживленной улице.
Пока мы не успели уйти от грузовика далеко, Фэррис приказал вернуться к месту в шестнадцать ноль-ноль; мы согласились.
Кайзер бывал в этих краях:
– Так, банда, сперва нам надо хорошенько отпариться, чтобы не распугать красоток.
– Эх, красотки! – Коннорс был в экстазе.
– Баня тебя не спасет, Коннорс, – сказал Банджо.
– Красавицы-красотки.
– Разве что пластическая операция, – не унимался Банджо.
Мне всегда хотелось побывать в бане, но меня ждало разочарование. Там было жарко, и жарко в плохом смысле. Не успело пройти и двух минут, как я вынужден был припасть к полу, чтобы подышать якобы прохладным воздухом. И что в этом веселого? Полежав еще две минуты и почувствовав, что сейчас отключусь, я в прямом смысле выполз оттуда к массажному столу.
Вьетнамский массажист средних лет аккуратно разложил меня на столе и покарал мое западное тело.
– Хорошо, нет? – спросил он, хрустя моими позвонками. – Вам понравится это?
Я вздрогнул, когда он завел мои локти под голову. Он продолжал в таком же духе еще несколько минут. Затем мягко наклонился и спросил:
– Хотеть минет?
– Нет, – быстро ответил я в смятении.
– Я позвать сюда девочку, она делать лучший минет.
Облегчением было узнать, что речь шла о девочке, но меня все равно это не интересовало.
– Нет, но спасибо.
– Да, Мэйсон, да, – послышался голос Кайзера из-за перегородки. – Ты обязан пробовать все самое лучшее в каждом заведении. В этом заведении нет ничего лучше Нэнси и ее волшебных губ.
Вьетнамский массажист выжидающе кивнул, но я был непреклонен. Он пожал плечами и продолжил ломать мое тело.
На протяжении двух часов мы слонялись по городу, заходили в лавки и бары, более-менее держась группой. Я стал теряться в пространстве: торчал где-то в самом сердце Куинёна, то появляясь на солнечных улицах, то исчезая с них. Мы вчетвером сидели за столом в чудесном небольшом баре на приятной солнечной улице и вели беседы с четырьмя очаровательными малышками, которые не глядя готовы были нам отдаться. Кайзер закидывал за воротник очередную порцию выпивки, пытаясь заставить хохочущую девчонку заплатить ему за его услуги. Покрасневший Гэри разговаривал с ангелом во плоти. Нэйт превратился в трезвого интеллектуала и обсуждал мировые события с кивающей женщиной. Я пил и следил за происходящим в этом солнечном чудесном баре, удивляясь, насколько хорош этот бурбон.
– Секрет? – переспросил я, отреагировав на слова и мимику девчонки, которая сидела рядом со мной на диванчике. – Где?
Она подтянула меня к себе, чтобы прошептать свой секрет. Раздался смех, когда девчонка Кайзера согласилась и объявила, что трахнется с ним бесплатно, как он и предсказывал. Как же чудесно находиться здесь с этими приятными людьми.
– Но если это секрет, зачем же ты раздеваешься?
Да, будь остряком, и она полюбит тебя. Девчонка скорчила рожу, поймав трусики ногой. От спешки ее лицо омрачилось выражением беспокойства. С меня волшебным образом тоже слетела одежда. Она дернулась, когда я вошел в нее, затем сосредоточенно ожидала, пока я барахтался там, высвобождая месяцы накопившейся страсти. Долго ждать не пришлось. Вскоре меня уже вели обратно в бар, где я с восторгом рассказывал о том, как восхитительно трахаться с этими чудесными, солнечными людьми.
– Золотые слова, – у Кайзера заплетался язык. – Эти малышки лучше все малышек на свете, вот так.
– Вот так! – поддержал его Нэйт, ударившись лбом о стол.
С того момента события происходили как в тумане. Мы провели остаток дня, слоняясь по улицам и выпивая. Когда мы вспомнили про Фэрриса и добрались до джипа, то обнаружили, что опоздали на целый час.
– Мы заблудились, – пояснил Кайзер.
– Ага. Поехали, – бросил Фэррис.
К сожалению, после двухчасовой поездки до полигона я протрезвел как стекло. Мы тряслись по насыпи, наблюдая за бесчисленными деревнями, пока перед нами не появился песчаный палаточный городок зеленого цвета. Эх, подумал я, вот мы и дома.
Глава 9. Кульминация
Во Вьетнаме самые большие потери несут пехотинцы, морпехи и экипажи вертолетов.
U.S. News & World Report, 21 марта 1966 г.
Март 1966 года
Я стоял в числе тридцати солдат на площадке аэропорта Ан Кхе. Пот стекал по щекам и оставлял пятна на камуфляжной форме.
Мы следили за движением самолетов вокруг аэропорта и пытались определить, на каком из них полетим в Сайгон. Серебряный транспортный С-123 выехал в центр поля и заглушил двигатели. Армейский Карибу, выруливающий позади, зажал один тормоз и развернулся в обратную сторону, окатив нас струей горячего воздуха. Это был наш самолет.
Задний люк серебряного С-123 раскрылся. Четыре человека вышли наружу и направились к нам. Задний люк Карибу раскрылся. Бортмеханик сошел по рампе, с подозрением поглядывая на нас как на неугомонных сорванцов. Через фюзеляж я видел пилотов, сидящих в кабине. Один из них заметил мои «крылышки» и кивнул.
Люди из серебряного самолета подошли достаточно близко, чтобы мы узнали в них высшее командование – один из армии, три из флота. Бортмеханик открыл рот, чтобы скомандовать нам забираться на борт. Пилот помахал ему. Он развернул свой планшет, разрешая посадку.
