Еще бы. Мистера Мрачность могла вытерпеть только стерва, а единственным местом на земле, где он мог раздобыть себе мокрощелку, была страна, в которой он превращался в Богатого Американского Механика. Я молча кивнул. Он рассказал мне про свою работу, жилье, мадам, стереосистему, растущий счет в банке. Я чуть не падал в обморок со скуки. Заслышав шум двигателей, я ретировался. Механик туманно кивнул и повернул свою будку к бармену. Он постучал кружкой по стойке и грозно указал на нее.
– Повтори, – сказал он.
«Хьюи» приземлился на песчаный клочок земли, где я его ожидал. Бортмеханик пробежал мимо меня с мешком писем для базы батальона. Я закинул свои вещи на борт и натянул летный шлем.
– Ты Мэйсон? – спросил пилот.
Я кивнул.
– Отлично. Ждем его и вылетаем.
Он указал на удаляющегося механика.
Я забрался в «Хьюи», который стоял на малых оборотах, и закурил. Было здорово снова очутиться в вертолете после тряски в грузовых самолетах.
Механик вернулся, и пилот взлетел, подняв песчаную бурю. Мы летели вперед, и встречный ветерок приятно холодил кожу.
Залив Кам Ранх находился на полпути к моей новой роте. Пока мы летели мимо, я разглядывал ряды морских патрульных бомбардировщиков (гидропланов), которые качались у пристани. Остаток полета я мечтал о собственном гидроплане, на котором мог бы возить грузы по Багамам или туристов по озерам Канады.
Увидев бетонные здания на базе ВВС в Пхан Ранге, я ощутил прилив счастья. Наконец-то я буду жить как человек. Но «Хьюи» проследовал мимо казарм и приземлился на поросшем травой поле в миле от взлетной полосы. Я увидел знакомые ряды провисших, покрытых грязью палаток общего назначения, и сразу же узнал свой новый дом.
Солнце светилось красным на западе, почва под ногами была очень сырой. Мы прохлюпали по полю и забросили свои бронежилеты в палатку. Два пилота, Дикон и Рэд, отвели меня в дом офицеров.
– Так, так! – майор приветственно улыбнулся. – Второй пилот Кавалерии за два дня.
Высокий, темноволосый, с гладко выбритым лицом, он подошел и пожал мне руку.
– Добро пожаловать к «Старателям». Я командир роты, и вскоре ты узнаешь, что парни за глаза называют меня Перстнем.
Около пятнадцати парней засмеялись, сидя за столиками в баре с бамбуковыми стенами и жестяной крышей. Я нервно кивнул, впервые в жизни наткнувшись на такого дружелюбного командира.
– Приятно познакомиться, – произнес я.
– Смотришь прямо в глаза, когда говоришь. Это хорошо. Значит, не боишься.
Он повернулся к парням.
– Это хорошо, – повторил он.
Они кивнули. Я не боялся, но был настороже. Чего ему от меня надо?
– Сперва о главном, – начал Перстень. – Рэд, отведи Мэйсона в палатку. Выдай ему пустую койку.
Я направился к двери за Рэдом.
– Когда разберешь вещи, возвращайся. Ужин будет примерно через полчаса, там и поговорим.
– Есть, сэр.
Он просиял.
На полу перекатывалась красная пыль, но возле моей койки стояла платформа из фанеры. Я уселся на койку, которая уже была заправлена, и огляделся. Рэд улыбался мне со своей койки. Боже, у них даже пола нет, подумал я.
– Почему его называют Перстнем? – спросил я.
– Он выпускник Уэст-Пойнта, им выдают перстни на окончание.
– Ого.
Я никогда прежде не встречал выпускников Уэст-Пойнта. Теперь его агрессивно-дружелюбное поведение казалось вполне объяснимым.
– Вроде бы неплохой мужик.
– Так и есть. Гораздо лучше нашего предыдущего командира. Никто не любил того козла. И поэтому однажды он проснулся от ножа, торчащего из груди.
Рэд рассказывал об этом так, словно подобные разбирательства с некомпетентными командирами были у них в порядке вещей.
– Шутишь?
– Нет. Он был черным и полной сволочью. Мы до сих пор не знаем, кто его пырнул.
– Он умер?
– Нет. Мы успели довезти его до Кам Ранх. Как ни странно, все закончилось хорошо. На его место прислали Перстня, и он прирожденный командир. Ну, ты понимаешь.
Я ни разу не встречал прирожденных командиров, но все равно понял, о чем он.
Дом офицеров, в котором я успел побывать, располагался в одной части здания с жестяной крышей. Во второй части была столовая. Ужин разносили вьетнамские официантки, за каждым столом с тканевой скатертью, чистыми салфетками и металлическими столовыми приборами сидело по четыре человека. За трапезой Рэд объяснил мне, что все это оплачивалось офицерскими взносами и талонами на питание.
– Ты особо не привыкай. Мы тут редко бываем.
Не успели мы доесть, как я услышал звуки гитары, которые доносились из дома офицеров, с другой стороны бамбуковой стены. Здание затряслось, когда «Фантом-II Ф-4» врубил форсаж на взлете. Да, это была военно-воздушная база. Взлетная полоса находилась в четверти мили от лагеря «Старателей». Сами «Старатели» были мелкой шайкой цыган, которые заняли свободный уголок в стенах этого городка.
Когда мы с Рэдом зашли, в доме офицеров завывал чей-то голос:
Военные летчики поют эту песню,
Вьетконг скоро треснет,
По небу плывет воздушная пехота,
Мы ставим капканы, мы на охоте.
– Дружище, это кошмар, – произнес Перстень.
– Можем поменять, это только наброски, – ответил певец, капитан по имени Дэйринг.
– Слышь, Дэйринг, спусти свои частушки в унитаз, придурок! – заорал из бара розовощекий херувим.
Это был капитан Кинг, также известный как Король Неба.
– Ладно, черт тебя дери, – Дэйринг злобно уставился на Короля Неба. – Давай послушаем твой вариант.
– Чпок-чпок Нэнси между ног, вот мой вариант. Да, Нэнси?
Нэнси, вьетнамская девушка лет двадцати, имела особое разрешение на работу в баре до восьми вечера. Весь остальной вьетнамский персонал выгоняли еще до темноты.
– Нееет! Ты плохой!
Она покраснела. Как мне рассказали, Нэнси никогда не потакала непристойным уговорам Короля Неба, впрочем, как и уговорам всех остальных. Она была красивой, стройной и смышленой – идеальная барменша. Всем желающим подкатить она отвечала, что у нее есть муж.
– Эй, Мэйсон, – перстень выпрямился за своим столиком, завидев меня. – Узнаешь своего товарища? – он указал на грузного мужчину, который сидел рядом.
– Нет, сэр, не узнаю, – произнес я.
Перстень поманил меня к ним.
– Это мистер Кэннон из…
Он посмотрел на Кэннона.
– Рота Дельта, двести двадцать седьмой, – объявил Кэннон.
