21 октября 1921 г., когда дебаты на конференции грозили зайти в тупик, коллегия НКИД вынесла решение: «Применить взаимное погашение претензий или в форме постановки на конференции вопросов, как о Бессарабии, так и о расчетах, или же путём устранения и того и другого, в случае отказа румын от взаимного погашения претензий не останавливаться перед разрывом»
[247]. И, действительно, взаимоприемлемых решений не было найдено, и конференция завершилась безрезультатно. В письме секретарю ЦК РКП(б) В.М. Молотову с просьбой передать его в Политбюро (копия письма была направлена Чичерину) Троцкий, будучи тогда Председателем Реввоенсовета, писал: «1. Требование об участии Украины, безусловно, правильное. 2. По вопросу о Бессарабии и [золотом] фонде мне кажется, что общая постановка вопроса, наиболее для нас выгодная, в случае разрыва должна быть такова: нам важнее всего создать условия мирного существования с Румынией; лучше всего это может быть достигнуто, если подвести взаимные счеты за прошлое и установить гарантии для будущего. Но, в крайнем случае, мы готовы отказаться от подведения счётов (территориальных, финансовых и других за прошлое) и ограничиться установлением гарантий мирного существования в будущем. Такая постановка вопроса не позволяет говорить о Бессарабии как о продукте меновой сделки»
[248].
Поначалу ход Варшавской конференции весьма слабо освещался в румынской прессе. Венский отдел печати информировал (бюллетень № 34 от 26 октября), что румынская пресса не сообщала о ходе переговоров в Варшаве, публиковала лишь телеграммы из Парижа
[249]. Причина такого умолчания, скорее всего, заключалась в непредсказуемости результатов переговоров. И только после их провала в румынских газетах появился ряд статей и заметок. На передний план, естественно, выдвигались проблемы Бессарабии и «румынского золота». Относительно Бессарабии все корреспонденты сходились во мнении, что «бессарабский вопрос» не дискутировался из-за твердой позиции румынской стороны, считавшей его для себя окончательно решенным. По вопросу о золотом запасе Румынии, находившемся в Москве, высказывались самые противоречивые мнения ввиду отсутствия у румынской общественности информации о судьбе «румынского золота», да и сам руководитель советской делегации на переговорах в Варшаве Карахан, по сообщению корреспондента газеты «Adevărul», «старался под разными предлогами уйти от прямого ответа на этот вопрос». «При таких обстоятельствах, – писала газета, – не может быть и речи о соглашении между нами и русскими. Наиболее важным для нас является возвращение румынского золотого фонда. Большевистские делегаты пытаются избежать обсуждения этого вопроса, а без возвращения нашего золотого фонда мы не можем вести переговоры с русскими Советами». И далее: «Русские делегаты встретили бы с нашей стороны совершенно другое отношение, если бы заявили, что наш золотой фонд неприкосновенен и что при известных условиях он находится в нашем распоряжении. Но без этого мы не верим, что переговоры в Варшаве могут привести к какому либо результату». О «больших затруднениях» при обсуждении вопроса о золотом фонде, «который, по всей вероятности, больше уже не существует», сообщало и румынское агентство «Люкс».
Однако в румынской прессе указывалось и на другие внешние факторы, препятствующие заключению мирного договора между РСФСР и Румынией. Речь шла о том, что премьер-министр Ионеску «обязался в Париже не заключать с Советской Россией никакого мирного договора до тех пор, пока не будут возобновлены дипломатические отношения между Советской Россией и Францией». Издававшаяся в Бухаресте на французском языке газета «D'Orion», писала 22 октября: «У нас (т. е. в Румынии. – Т.П.) имеются политические круги, сильно заинтересованные в том, чтобы договор с Россией не был заключён». Эта же газета утверждала далее, что «золотой фонд до сих пор находится в неприкосновенности и что румынское правительство при умелом ведении дипломатических переговоров может ещё получить назад этот фонд»
[250].
Подводя итоги конференции и называя причины её неудачи, Карахан настаивал на незаконности присоединения Бессарабии к Румынии. В упомянутом выше интервью корреспонденту румынского агентства «Радор» он отметил: «Что же касается формальной стороны этого вопроса, то я нахожу недопустимым, чтобы Румыния присоединила к себе большую провинцию, бывшую неотделимой частью другого государства, без всякой конференции и, в особенности, без всякого соглашения с заинтересованным государством. Мы рассматриваем Бессарабию как принадлежащую и сейчас России, она была занята румынскими войсками и, несмотря на санкции так называемых Великих держав, мы все же считаем румынскую оккупацию Бессарабии как нонсенс с точки зрения права…»
[251].
Анализируя причины провала переговоров в Варшаве, советское правительство в ноте правительству Румынии от 26 сентября 1922 г. констатировало: «Переговоры в Варшаве не привели ни к какому результату именно потому, что Румыния ставила своё участие в мирной конференции в зависимость от нашего согласия удовлетворить полностью все её домогательства по территориальным и имущественным вопросам, не принимая во внимание интересы России. Россия, подтверждая свою точку зрения, заявляет, что она готова послать своих делегатов на конференцию, и в интересах установления нормальных отношений между обеими странами рекомендует Румынскому Правительству не предъявлять на мирной конференции предварительных ультимативных условий»
[252]. Вполне обоснованным, на наш взгляд, являются выводы авторов коллективной работы «Бессарабия на перекрёстке европейской дипломатии», что если имелись основания для претензий румынской стороны на возврат ценностей, сданных на хранение в Россию, то столь же естественным представляется право другой стороны на возмещение убытков, связанных с захватом имущества, оцениваемого в любом измерении (рубли, леи, франки) миллиардами и в условиях, когда настоящего состояния войны с Россией никогда не существовало ни фактически, ни юридически
[253]. К сожалению, об этих претензиях Советской России в работах румынских историков даже не упоминается. К тому же Румыния отказалась заявить о своём нейтралитете в случае агрессии какого-либо государства против Советской России, что в международных условиях, сложившихся после её поражения в советско-польской войне, было чрезвычайно важно.
Итак, Варшавская прелиминарная конференция успехом не увенчалась.
Обсуждение о включении в повестку дня будущей конференции центрального для советской стороны «бессарабского вопроса» показало, что она «никогда не допускала даже косвенного признания захвата» края и была решительно настроена, чтобы разоблачать румынское «вранье о Бессарабии». Румынская сторона проявляла такую же неуступчивость в отношении главного для себя вопроса о национальных сокровищах, стремясь любыми способами добиться их возвращения.
