Первоначально планировалось, что советскую делегацию в Генуе возглавит В.И. Ленин, но потом в связи с его состоянием здоровья главой делегации Политбюро ЦК РКП(б) назначило наркома иностранных дел Г.В. Чичерина. В состав делегации входили М.М. Литвинов, Хр. Раковский, Л.Б. Красин, А.Г. Шляпников, А.А. Иоффе и др. «Сенсацию произвели на конференции русские, – вспоминал член румынской делегации Александру Лапедату. – Они вошли в зал позже других делегаций в полной тишине. Все взгляды были прикованы к ним. Они заняли отведенные им места. Чичерин, глава делегации, высокий блондин, чуть сутулый, в очках, элегантно одетый, производил впечатление классического русского интеллигента. Выступая на французском, он отвечал на вопросы на английском и немецком языках»
[330].
Уже на первом заседании Г.В. Чичерин предложил широкую программу международного сотрудничества в экономической, политической и культурной областях, независимо от социального строя государств. Она предусматривала невмешательство во внутренние дела, полное равноправие, взаимную выгоду, разрешение всех конфликтов мирными средствами. Советское правительство готово было признать довоенные долги России и право иностранных собственников на возвращение утраченного имущества при условии признания мировым сообществом советского государства, оказания ему финансовой помощи и аннулирования военных долгов. Центральный пункт программы – предложение о всеобщем разоружении вызвал резкий протест французского представителя Жана-Луи Барту. Румынская делегация во главе с И.И.К. Брэтиану поставила вопрос о закреплении в решениях конференции status quo Бессарабии и возвращении румынских ценностей, вывезенных в Москву в 1916–1917 гг.
[331]. В меморандуме румынской делегации содержалась просьба к союзным державам вынести «твёрдое решение о полном и незамедлительном возвращении ценностей, переданных Румынией на хранение России…»
[332]. Не получив поддержки союзных держав по вопросу о status quo Бессарабии, румыны добились включения в резолюцию Генуэзской конференции пункта, обязывающего советское правительство вернуть ценности
[333]. В статье XIII меморандума союзных держав от 2 мая 1922 г. говорилось: «Российское правительство обязуется вернуть румынскому правительству ценности, сданные на хранение в Москву румынским правительством»
[334]. В беседе с журналистами 6 мая Чичерин отметил, что «требование возвратить Румынии золото без предварительного разрешения существующих между Румынией и Россией споров, например, вопроса о Бессарабии, является неприемлемым»
[335]. Эта же позиция была закреплена в заявлении советской делегации от 11 мая: возвращение ценностей рассматривалось советской стороной как составная часть «комплекса политических, территориальных и др. спорных проблем, существующих между Россией и Румынией». Соответственно, именно в комплексе следовало обсуждать конкретный вопрос о ценностях
[336].
Международные условия, в которых проходила Генуэзская конференция, способствовали укреплению позиций советской делегации. 16 апреля 1922 г. во время проведения конференции в курортном городке Рапалло был подписан договор между РСФСР и Германией, который предусматривал восстановление дипломатических отношений между обеими странами и урегулирование всех спорных вопросов путём отказа от взаимных претензий. Впоследствии российские представители в переговорах с Румынией предлагали такой же вариант решения спорных проблем. Однако румынская сторона отвергала предложение советской стороны, настаивая на признании за Румынией Бессарабии и возвращения ценностей, находившихся в Москве
[337].
Не достигнув соглашения по финансово-экономическим вопросам, британский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж предложил передать «русский вопрос» в комиссию экспертов и перенести его рассмотрение на Гаагскую конференцию, намеченную на июнь 1922 г.
Вопросы территориальной принадлежности Бессарабии и возвращения Румынии ценностей оставались основными и в дальнейших переговорах между Румынией и Советской Россией/СССР. 20 июля 1922 г., уже после Гаагской конференции (15 июня – 19 июля 1922 г.), на которой советскую делегацию возглавлял М.М. Литвинов, в пригороде Гааги Схевенингене по его инициативе состоялась встреча с бывшим посланником Румынии в России К. Диаманди. По словам Литвинова, Диаманди заявил о готовности румынского правительства возобновить переговоры с РСФСР «при условии разъединения вопросов о Бессарабии и румынской казне»
[338]. Смысл предложения Диаманди сводился к тому, что румынская сторона готова была к переговорам с Россией об урегулировании общей границы. Бессарабия при этом должна была остаться в составе Румынии, но вопрос о ценностях следовало обсуждать отдельно, с учётом денежных претензий России к Румынии. Литвинов, в свою очередь, подчеркнул, что российская делегация готова встретиться с румынами, но при условии, «чтобы никакие вопросы, разъединяющие нас, не были заранее исключены из программы конференции»
[339]. В ответ на предложение советского правительства принять участие в Московской конференции по сокращению вооружений
[340] румынский министр иностранных дел Ион Дука заявил, что первым шагом к соглашению по этому вопросу должно стать признание существующих границ, а это, по сути, означало бы признание Бессарабии за Румынией. Советское правительство резко отвергло позицию Румынии
[341]. 27 октября 1922 г. в ноте правительства РСФСР правительству Румынии подчеркивалось, что «никакие отношения с Румынией не будут возможны, пока Румынское правительство не пойдет на предполагаемую конференцию без выставления каких-либо предварительных условий»
[342].
