«Пожилым и инвалидам», — про себя закончил Штык.
Первая же подача с его руки показала, что «пожилые и инвалиды» разделают молодежь, как сушист копченого угря. Где-то на пятой-шестой, после перехода подачи, стало ясно, что не просто разделают, а разделают всухую. Савелий оказался крепок на руку. Владимир принял подачу, но просел под ней, как стул под бегемотом.
— Может, поровну силы поделим? — предложил напарнику Алексей.
— Я предпочитаю выигрывать наверняка, — ответил тот, потирая руками.
— Сав-ва! Сав-ва! — скандировала единственная болельщица соревнований, несравненная (по этой же причине) белочка Софья.
Зубков повернулся к супруге и послал ей воздушный поцелуй.
— Так неинтересно же, — заметил Маркелов.
— Лучше неинтересно выигрывать, чем интересно проиграть.
Он принял под сеткой мяч от Кирилла и вышел на линию подачи. Удача обиделась на Савелия, и мяч с его руки ушел за площадку. Владимир в последний момент убрал руки.
— Во-ва! Во-ва! — быстро перестроилась Софья.
— Спорный! — крикнул Зубков.
— Савелий Иванович, точно в аут ушел, — возразил довольный бурундук, примеряясь к мячику.
— А Валентин мог бы и посудить! — возмутился супруг ветреной белочки.
И только тут Алексей понял, кого не хватало на пляже. Формально гости были все. Но Валентин был не просто администратор, он был еще и мужчина. Причем мужчина, который оказывал неприкрытое внимание Альбине Яницкой. И ему не стоило труда открыть дверь в ее номер и дожидаться там условленного времени.
Конечно, он не мог знать, что блогерша сломает каблук и порежется.
…А с чего Штык взял, что Яницкая сломала каблук по дороге НА пляж, а не в ОБРАТНУЮ сторону?..
За грудиной неприятно потянуло.
Он ее, как дурак, на руках носил, а она, может, теперь хихикает со своим благородным спаниелем и обнимашечки с ним устраивает!
Разумеется, всё это может оказаться откровенным бредом. Но зачем-то же Тяжелкову непременно нужно было, чтобы за нею кто-то приглядел… Где черт не пахал, там и сеять не станет.
Как раз в этот момент Владимир удачно подал, и Маркелов «рыбкой» ушел в прием. И застонал. Он, конечно, курсов актерского мастерства не заканчивал, но жить захочешь — и не такому научишься. Алексей прижал к груди колено раненой ноги. Бурундук Вова несся к нему, пригибаясь под весом вины и натянутой сеткой.
— С вами… — он с трудом отдышался. Да ладно! Пробежал от силы дюжину шагов. — С вами всё в порядке, Алексей?
— Не обращайте внимания, — изобразил благородную жертву Штык. — Это всё травма.
Из-под его руки выступал шрам.
— Приземлился неудачно, моя ошибка, — продолжил он.
— Может, посидите? — подвинулась София. Будто вокруг других шезлонгов не было.
— Нет-нет, нужно лекарство принять. Это может быть надолго, — печально произнес Маркелов на половину Оскара. Ну на четверть — точно. — Мужики, не обессудьте, но… — Алексей развел руками.
Да и не больно-то хотелось играть на таких условиях. Это не игра, а избиение младенцев.
Алексей старательно поковылял, да так увлекся, что и правда почувствовал в бедре боль. Ту самую, которую загнал поглубже после утренней тренировки. Поэтому, стоило пляжу окончательно скрыться за кронами деревьев, он постарался выровнять походку.
Маркелов помнил, что окна блогерши прячутся за цветущим кустарником, поэтому дошел до входа, не особо скрываясь. Улыбнувшись девушке на ресепшене, он направился к знакомой двери.
За дверью было тихо. Настолько тихо, что настораживало. Штык негромко постучал. А что? Он инвалид, у него ножка болит, — целый стадион свидетелей. Вот и приполз за лекарствами к единственному знакомому доктору.
Яницкая на стук не ответила.
Тогда Алексей постучал сильнее.
Кулаком.
— А госпожа Яницкая переехала, — крикнула с другого конца коридора девушка с ресепшена.
Алексей аж застыл с занесенным кулаком.
…Как «переехала»? Куда «переехала»?!
— Куда переехала? — уточнил Алексей, когда вернулся в холл.
— Очень сожалею, — склонила голову девушка. — Это персональные данные, мы не можем выдавать их кому угодно.
Не будет же он стучать во все двери подряд? Меньше стучишь — крепче спишь.
На этой мрачной ноте Штык отправился к себе.
Почти у самого своего номера Маркелов застыл. Из-за соседней двери слышался женский смех. И это, несомненно, был смех Альбины.
Алексей перевел взгляд со своей двери на соседнюю. Кто же здесь живет? Набравшийся Зубков вчера нуждался в надежном костыле. Маркелов им стал, потому знал, что живут Софья и Сава на первом этаже. Кирик и Вовочка отметились наверху, но они были на пляже.
Штык постучал.
Он инвалид, у него ножка болит. А тут — такая удача.
Сначала Лехе показалось, что его не услышали. Но спустя несколько мгновений за дверью раздались шаркающие шаги.
Дверь приоткрылась. Оттуда высунулась голова блогерши.
— О, Алексей! — обрадовалась она. — Только, простите, ко мне сейчас нельзя.
— К вам? — удивился Маркелов. — Вы теперь здесь будете жить?
А что, нельзя было ее куда-нибудь в конец коридора отселить?
— Похоже, да. Вы, кстати, не в курсе, кто у меня в соседях? — поинтересовалась Яницкая.
— Я, — скривил губы Штык, типа: «и дальше что?».
Блогерша смутилась и даже застыла на пару мгновений.
— О, я не знала! Ну хорошо. Обязательно зайду к вам в гости! — пообещала она, закрыла за собой дверь, и изнутри снова раздался смех.
Вот же…
А кто ее звал? В гости?
Глава 11, в которой происходит преображение и противостояние
Аля собрала недоразобранные вещи и оглядела гостиную. От одной мысли, что в номере ее кто-то мог поджидать, волоски на шее вставали дыбом. На ум приходили всякие триллеры, хоть Яницкая и не была их любительницей. Зато у нее было богатое воображение. Оно рисовало в пустоте комнаты зловещего маньяка с удавкой и холодным, жестоким взглядом. Бр-р-р! Альбина подхватила с дивана пляжную сумку с Люсей. Босоножки перекочевали из нее в чемодан. Вопрос обуви еще стоял не слишком остро. Но если борьба с каблуками пойдет такими темпами, придется обновлять парк обуви шедеврами из Поднебесной.
Пока ни о каких босоножках речи не шло. Аля размотала бинт, заклеила порез пластырем и надела удобные кроссовки. Стопа саднила, но терпимо. На место боли приходила ноющая теплота. Слегка прихрамывая, Альбина покинула номер.
