Женя, как и Аля, быстро окунулась и, накинув длинную тунику, сбежала на дальнюю часть пляжа, к скалам. Тин же плавал довольно долго, рассекая воду выверенными, артистичными гребками. Красиво плыл. Хотя Алю больше интересовало бедро Алексея.
Когда Валентин вышел, у нее уже созрел план.
— А у вас с собой случайно воды нет? — жалобно спросила она у менеджера.
— Случайно нет, — признался тот. — И специально я не взял. О тебе задумался и не взял.
Аля тоскливо посмотрела в сторону дорожки-тропинки к базе и потянулась за туникой.
— Я схожу, — остановил ее Тин, натягивая шорты и рубашку. — Не беспокойся. А что ты будешь?
Аля даже не заметила, в какой момент времени они перешил на «ты». Возможно, только что. В качестве оплаты за подвиг джентльмена.
— Сок. Апельсиновый, если можно, — Аля улыбнулась стеснительной улыбкой. — Я заплачу́.
Валентин скривился недовольно.
— На бутылочку сока понравившейся девушке я зарабатываю, — бросил он на ходу за спину.
Да и молодец.
Аля подождала несколько минут, пока Тин уйдет достаточно далеко, поднялась с лежака и подошла к Доберману. Тот предсказуемо не поднял на нее взгляд, приклеенный к горизонту, и Яницкая села рядом на песок со стороны больной ноги.
Алексей даже не повернул голову в ее сторону. Он увлеченно наблюдал за сварой чаек.
— Сильно беспокоит? — спросила Аля, коснувшись бедра согнутой в колене ноги.
Яницкая сняла темные очки. Вблизи было заметно, что рубцы еще довольно свежие, розоватые. Те, которые виднелись из-под границы шорт, терялись выше.
— Вам делать нечего? — повернул к ней голову Доберман. — Скучно стало?
Взгляд его прищуренных глаз был жестким. Губы поджаты. Алексей Николаевич изволили выражать неодобрение. Черная точка зрачка, казалось, пронзала мозг лазером до самой подкорки. Сердце тревожно застучало. Пальцы похолодели. Но она не могла отвести взгляд. Где-то там, в глубине его дымчатых глаз, на самом их дне, плескалась боль. И от нее судорогой сводило за грудиной.
— Мне очень интересно, — возразила Аля, не разрывая зрительного контакта, который, словно канат, удерживал их вместе. — Интересно, как вы себя чувствуете. Не нужна ли вам помощь врача?
Ее пальцы скользнули по бедру, сдвигая ткань. Кожа под ними была неровной. Если так можно назвать изъезженный гусеницами танкодром.
Алексей перевел взгляд на ее кисть, обнажавшую бедро. Аля тоже опустила. И тихо ужаснулась. Два толстых багровых келоидных рубца, извитых, как гюрза на марше, возвышались на бледно-розовыми отрицательными формами рельефа. Месиво. Просто месиво. Альбина подняла взгляд.
«Ну и? — было написано на лице Алексея с размашистым росчерком ухмылки. — Страшно?»
Яницкая скользнула ладонью с растопыренными пальцами на заднюю поверхность бедра. Черты лица Добермана заострились, а о взгляд и вовсе можно было порезаться. Пальцы затерялись в мохнатой поросли, спускаясь все ниже (топографически) или поднимаясь выше (анатомически), пока не наткнулись на относительно небольшой гладкий участок нормотрофического рубца. Аля обвела его по контуру.
— Это же разрывная пуля, да? — уточнила она. — Это входное отверстие?
— Вам не говорили, что вот так вот лапать посторонних мужчин не совсем прилично? — спросил он в ответ, глядя на ее губы.
— Вы не посторонний мужчина, вы пациент, — сглотнув, чтобы смочить внезапно пересохшее горло, возразила Аля. — И я вас осматриваю.
— Ощупываете.
— Провожу пальпацию.
— Гладите.
— Не мешайте доктору! — не удержалась от улыбки Альбина.
— Упаси боже меня от таких врачей, — возразил Доберман, не отрывая глаз.
— Я хороший врач! — обиделась Яницкая.
— А женщина — лучше, — буркнул он под нос.
— Что? — не поняла Аля.
— Говорю, врачи у меня были мужчины, — не смущаясь, поправился Доберман. — Они по-другому обычно «пальпировали».
Над последним словом повисли осязаемые кавычки. Аля пожала плечами. Мужчины…
Он в очередной раз ушел от ответа на вопрос, осознала Яницкая задним числом. Действительно служил в каком-то спецназе?
Она вернула пальцы на переднюю поверхность бедра, забираясь всё глубже под шорты.
Алексей чуть слышно сглотнул.
— Вы надеетесь проверить полноту комплектации? — спросил он осипшим голосом и пару раз кхекнул, прочищая горло.
Ее пальцы медленно скользили по неровной поверхности израненной кожи.
— Заходить так далеко я не планировала, — призналась Альбина и заскользила назад.
Она осознала, что тоже неслабо завелась от всех этих «пальпаций». Убирать руки от Добермана не хотелось. Они будто приклеились, как магнитные. И она обвела пальцем вокруг его колена.
— Проводите диагностику сустава по аватаре?
— Почему вы такой ершистый?
— Почему вы такая настойчивая?
— Потому что хочу.
У Добермана даже челюсть, кажется, на секунду упала, пока до него не дошел более очевидный смысл сказанного. Это секундное выражение беспомощной растерянности сделало его таким милым… Аля с трудом удержалась от того, чтобы чмокнуть его в щечку.
— А, — выдавил наконец он. — Так вас действительно сегодня чуть было доской не прибило? — Алексей неожиданно перевел тему.
Вот этом он мастер — переводить темы.
Игривое настроение пропало.
— Да.
— Извините.
Что? Что он только что сделал?! Извинился?
— Простите, я не должен был так себя вести. И наговорил всяких глупостей. — Доберман посмотрел на чаек. Те, будто почуяв, начали очередную перепалку.
— Да ладно, — Аля растерялась.
К такому она не была готова. Ее рука соскользнула с его бедра, и Яницкая тоже уперлась взглядом в горизонт.
Алексей поднял одинокий камешек из песка и швырнул его в море. Тот дважды «отблиновал», прежде чем сгинул в волнах.
— У меня еще и вещи перерыли, — вдруг призналась Альбина.
— Не везет вам.
Доберман выкопал еще один камешек, который отправился вслед за собратом. В этот раз — всего с одним «блином». А по части "блинчиков" он совсем не мастер. Яницкая порылась в песке, приметилась и запустила свой камешек. Три с половиной. Она бросила на собеседника победный взгляд. Тот лишь легко улыбнулся.
— День, наверное, такой. Меркурий ретроградный, — вежливо согласилась Альбина.
— Давайте так, — Доберман повернулся к ней всем корпусом. — Если вдруг с вами случится еще что-нибудь необычное, скажите, пожалуйста, мне.
