Однако вполне вероятно, что в ожидании повышения градуса прессинга Тяжелков, у которого наверняка не один свой человек в органах, мог подстраховаться и самую интересную информацию спрятать понадежнее. Банковские ячейки для органов — не преграда. Сейфы — вообще смешно. Хранить у доверенных лиц — высока вероятность обыска. По сути, подкинуть ключ девчонке, к которой он бил клинья, неплоха. Вряд ли тогда он всерьез засветился рядом с Яницкой. Полгода осады для такого, как Тяжелков, это даже не погоня, это ленивая игра кота с мышкой. Кто в здравом уме бы догадался, что Золотой Ключик засунули в целлюлитную попу плюшевой ленивицы?
Зато если бы олигарху потребовалось передать эту информацию нужным людям, он мог бы это сделать с минимальными затратами. Потеряла бы игрушку Альбина, или бы ее подменили. Вот и все проблемы.
Насколько информация пятилетней давности сохраняет актуальность? Если это компромат, то он срока давности не имеет. Если доступ к какой-то онлайновой базе, то данные там могут быть самые что ни на есть актуализированные. Что бы ни скрывал Тяжелков от органов, оно должно быть вполне ликвидно.
А вот прилетевшие следом файлы по фигурантам ничем не порадовали. Все семеро были родом из одного города. Все семеро имели отношение к Тяжелкову. Соня транзитом рядом с мэром засветилась по касательной, до того как замуж вышла. Любой потенциально мог знать о токене. Включая Альбину Яницкую.
Леха решил, что на сегодня с него хватит. Отправил файлы в облако, удалил с телефона и завалился спать. Мало ли, что ночью перепадет. А он не выспался. Не порядок.
Глава 27, в которой объясняется, в чем отличие полетов в мечтах и наяву
Грозовой фронт принес в жизнь и постель Альбины Яницкой вояку Маркелова с израненной ногой. Но остальные части Алексея работали прямо на ура. Аля не нарадовалась просто. Он был как ширма, за которой можно было спрятаться. Даже не ширма, а стена. Но такая стена, которую, если нужно, можно передвинуть. Самоходная стена. Или даже целый самоходный ракетный комплекс. И ракета у него достойная. Особенно в комплексе.
А еще Але с ним было легко и комфортно. Он не давил, ничего не доказывал себе и другим. Кажется, ему вообще было плевать, что о нем думают другие. Впрочем, имей Альбина такую мускулатуру и умей она так махать ногами, ей бы тоже было плевать, что о ней думают.
И еще он был очень красивый. Возможно, кто-то скажет, что это ерунда. И нос у него большой. И брови густые. А Яницкая могла на него смотреть сколько угодно, и он ей нравился. Весь. Даже ногой своей изувеченной. Потому что был бы совершенный — пробежал бы мимо и не заметил. Это Аля чувствовала. А куда он с такой ногой с подводной лодки-то?
Нет, в эту сторону думать пока было рано. Но каким-то шестым чувством или пятой точкой Альбина чувствовала, что — да. Вот оно, ее «да». Но здравый смысл убеждал, что верить шестому чувству совершенно ненаучно. А пятой точке — вообще чревато приключениями. Поэтому Альбину решила плыть по течению.
Сегодня утром Леша чмокнул ее в висок и сказал, что вернется с полным боезарядом, но после тренировки. Чтобы лежала и ждала в лучшем виде. Лучший вид с точки зрения Маркелова был в простыне на голое тело. И это Алю тоже не напрягало, потому что Алексей смотрел на нее с таким обожанием и такой жаждой, что она чувствовала себя самой красивой женщиной на свете. Поэтому Яницкая почистила зубы и вырубилась до тех пор, пока он не вернулся, холодный и ароматный после душа и бритья. И Альбина утонула в его крепких, но бережных объятиях.
После объятий и прочих физических упражнений Маркелов попытался отговорить ее от полета. Аля спросила, не ревнует ли он ее к небу. Или небо к ней. Леха сказал, что просто за нее боится. Яницкая сказала, что ей очень приятно. За нее кроме мамы еще никто не боялся. Леша промолчал на это. Но тему свернул.
Погода и правда стремительно улучшалась. За ночь подсохли дорожки вокруг базы, а уже после завтрака, который, наконец, снова проходил на крыше, в сером небе появились первые просветы.
Разговоры за завтраком сводились к обещанным развлечениям. Мужчины хвастались своим лётным опытом. Кроме двоих: Алексея и Зубкова. Зубков — потому что кроме как на самолете, ни на чем не летал. А Маркелов, как подумала Аля, молчал, чтобы подвиги остальных не смотрелись щенячьим тявканьем. Или просто потому что не любил хвастать и привык о себе помалкивать.
Время до обеда они провели у телевизора, комфортно молча, каждый о своем. У них было бы больше тем для обсуждения, если бы отношения приобрели какую-то определенность. Но Аля осознавала: какая определенность через неделю знакомства и двое суток секса? Потому не напрягалась и, краем глаза поглядывая сериал, думала над новым роликом. Ей бы еще вчерашний домонтажить. О чем думал Маркелов, она понятия не имела, но он ласково поглаживал ее то плечу, то по бедру, то еще куда дотянется. Ну и допоглаживался, ожидаемо.
А к обеду небо было таким чистым и синим, будто грозы вовсе не было. Такое открытое и гостеприимное, что разве можно было отказаться от возможности в него взмыть?
Аля оделась в спортивные штаны и топик, как в первый вечер на базе. Уложила свежевымытые волосы в пучок. С темными очками вообще крутой лук получился. А без очков глаза были такие сияющие, что даже фильтры не пришлось накладывать. Отправив наиболее удачные себяшечки в инсту, Альбина положила Люсю в сумку, повесила сумку на плечо, нажала ручку двери и… уткнулась в грудь Лёше.
— Привет, — улыбнулся он и поправил прядь волос ей за ухо. — Может, всё же останемся?
— Алексей Николаевич, — поджала она губы куриной гузкой, — разве можно заменить счастье взмыть в небеса земными радостями?
— Уважаемая Альбина Владимировна, как человек, многое повидавший на своем веку, могу сказать, что небеса — не то место, куда следует спешить, — Маркелов с видом эксперта чуть усмехнулся краешком губ.
— Не слишком ли ты много умничаешь? — Аля ткнула его в грудь кулачком.
И в следующий момент повисла вниз головой на плече у Добермана. Люся беспомощно болталась в сумке почти у самого пола и безмятежно улыбалась самоуправству сильного.
— Хорошие раньше были времена, — рассуждал Маркелов, прижимая ее за попу, и неторопливо двигаясь в сторону лестницы. — Стукнул барышню дубиной, припёр в свою пещеру - и вот оно, ее счастье. Ужин себе готовь из свежеубитого мамонта, по три шкуры с него спускай. Детей воспитывай. Идиллия, — он звонко шлепнул Алю по ягодице, и шлепок вместе с ее «ой» отразился эхом на пустой лестнице.
— Маркелов, ты учти: детей не сразу начинают воспитывать, — поведала Яницкая. — Их сначала рожают. А до этого — делают.
— Надо же, — удивился он и продолжил: — А теперь они нахватали себе прав и обязанностей, головы всякими умными глупостями забили и хотят судьбоносные решения принимать. А потом удивляются, почему столько денег на психологов тратят. А знаешь почему?
— Почему?
— Потому что они знают, чего хотят. Но не знают, что им надо.
