– А каков же твой конек? Только не говори, что кровельный… – не выдержала я.
– Вообще-то я… – Его взгляд скользнул по стене, будто ища подсказку. Остановился на записке, прикрепленной к холодильнику. На ней моим уже не сильно разборчивым почерком на тетрадном листе было крупно выведено: «Котлеты не жрать!» Дэн увидел это, хмыкнул, а потом скромно произнес: – Я учитель информатики.
Мы со Шмуликом уставились на брюнета, как два пигмея на пингвина, держащего в ластах айпад. Причем не просто держащего, но и гуглящего на нем схему адронного коллайдера.
Меня так и подмывало спросить: «Денис, а скажи что-нибудь на учительском…» Но я удержалась. Целых десять секунд удерживалась, а потом сорвалось ироничное:
– М-да… Однако неожиданная профессия для мужчины, любящего езду на байке.
– Да я сам в шоке, – усмехнулся Денис и, будто о чем-то вспомнив, добавил: – Правда, уже бывший учитель. Недавно уволился и сейчас в свободном полете.
На его последних словах я сладко зевнула. Мне очень хотелось прилечь, ухватить паршивца-Морфея за его хламиду и не отпускать ее до утра из своих объятий. Даже если бог сновидений решит сопротивляться.
– Самое главное в полете – парить или взмывать, а не валиться камнем вниз, – изрекла я. – И если все же доведётся пикировать, то лучше на подушку.
– Намек понял, – тут же сориентировался брюнет, – ликвидируюсь.
– Оставайся ночевать, ликвидатор…
– Да-да, – неожиданно поддержал Шмулик. – Тем более до рассвета уже часа четыре осталось.
Я вспомнила, что где-то у меня под кроватью валялся надувной матрас. Эту мысль и озвучила. А гость… Взял и не стал отказываться.
Уже выдавая ему насос, собственно матрас, подушку и плед, я поймала себя на мысли, что могла ведь и не предлагать ночлег. Но почему-то предложила. Причем мое участие было не столько врачебное (проконтролировать пациента), сколько человеческое. Я сильно сомневалась, что «крошка», с которой говорил Денис, просто так соберет вещи и на ночь глядя куда-то поедет. Те, кто хотят уйти, уходят молча. А не устаивают показательные сцены шмыганья носом в телефон и отчаянного крика в него же.
Хотя мне ни до «крошки», ни до ее поведения, ни до самого Дениса не должно быть никакого дела. Ладно. Будем считать это благодарностью за то, что сумел увернуться и не намотать меня на колеса своего байка.
После того как отдала брюнету инвентарь для сна, я ушла в свою комнату. Шмулик же с Денисом не иначе как решили продолжить знакомство и остались на кухне. Уже практически проваливаясь в дрему, я услышала, как сосед жарко доказывает бывшему учителю, что ныне пиктографическая письменность переживает второе рождение, а тот ему даже поддакивает что-то в духе: «Да-да, можно общаться смайлами и стикерами…» Под этот бред я и уснула. И уже там, в мире грез, началось мое падение.
Я летела сквозь облака, туманные, плотные и холодные. Вокруг – тишина. Лишь бездонный небесный колодец, в глубине которого не видно земли. Подумалось: если это сон, то могу ли я в нем разбиться? А взмыть птицей к солнцу? Вот только ответа мне узнать так и не удалось. Будильник ворвался в сознание противной трелью. А ведь когда-то это была песня, которую я обожала. До тех пор, пока не поставила ее сигналом будильника. Воистину, от любви до ненависти – всего ничего. Один звонок. Причем даже не телефонный, а так… рингтон.
Я накрылась с головой одеялом, пытаясь спрятаться от реальности. На какое-то время даже удалось. Пока сигнал побудки не повторился.
Просыпаться не хотелось. Совсем. Напрочь. А вставать надо было. Вот только как это сделать без волшебного зелья дофаминового, эндорфиного, адреналинового, серотонинового, фенилэтиламинового… Да любого. Я бы даже от волшебного пенделя не отказалась. Ну, на худой конец, поцелуя принца. Почему «на худой»? Потому как там, где особа королевской крови, обязательно рядом ошиваются проблемы. Что бы ни воображали себе маленькие девочки, верящие в сказки о богатой и счастливой жизни, а я еще в детстве поняла: принцы, у которых все хорошо, по сомнительным лесам не шляются. И если они не извращенцы, то просто так коматозных пыльных девиц в гробах не целуют.
Вывод, который я сделала, когда мама читала мне эти сказки, был однозначен: если ты спишь и тебя ни с того ни с сего вдруг целует принц, то жди проблем.
Сейчас же я была согласна даже на лобызающегося королевича, лишь бы восстать. Но отпрыски благородных кровей в брежневках и хрущовках не водились. Не климат им здесь, что ли…
Пришлось все самой, все самой… И вставать, жутко зевая, и плестись на кухню за кофе, который помог бы мне открыть глаза.
Шаркая по полу тапочками, я зашла на кухню. Не стала включать верхний свет, который обязательно больно резанет по глазам, и поплелась к подсветке над раковиной. Тут я и споткнулась о какой-то мешок, развалившийся прямо посреди кухни.
– Твою ж!.. – именно так меня поприветствовало то, на что я упала. Вернее – на кого.
Я почувствовала под рукой обнаженный торс. Твердый. Мужской. Попыталась встать, упершись… куда пришлось. Судя по хриплому оху, я отдавила что-то весьма ценное. Тело подо мной дернулось, отчего я, начавшая уже было вставать, чуть не шмякнулась повторно. И тут нахальная мужская ладонь цапнула меня за грудь, чтобы отпихнуть, но то ли осязаемое наглой лапе понравилось, то ли она вообще хватала все, что в нее попадает…
– Кастрирую, – пропыхтела я.
– Всегда мечтал услышать подобное именно поутру, оказавшись с девушкой в одной постели, – полный сарказма тон напоминал концентрированную серную кислоту.
В голове выстроилась цепочка: гопники, авария, байкер, узловой шов, пельмени, надувной матрас. Но вроде бы в этой схеме звена «утреннее эротическое нападение» не значилось…
– Значит, считай меня крестной феей, исполнившей твою мечту, – фыркнула я, пытаясь встать.
Байкер недобитый (а споткнулась я об него), сам того не подозревая, взял на себя роль принца: окончательно таки разбудил меня.
– Ты по утрам предпочитаешь омлет? – убийственно-спокойно вопросил Денис и пояснил: – Если нет, то перестань ерзать и слезь!
Я шустро вскочила на ноги и щелкнула выключателем. По глазам резанул яркий свет, выбив слезы. Едва проморгалась.
Часы показывали шесть утра. Лицо брюнета – злость. Как оказалось, он лежал на надувном матрасе посреди кухни. Почему здесь, а не со Шмуликом? Причина был прозаической: у этих двоих случилась несовместимость характеров. У соседа был характерный храп, с присвистом. А у Дениса характерный чуткий слух, хоть и не музыкальный… В общем, не сошлись. Посему пришлось брюнету эмигрировать, как африканским беженцам. Правда, не в цивилизованную Европу, а на дикую российскую кухню.
А тут я, как бомбардировщик, спикировала на него. Судя по всему, телу байкера не очень понравилось падение сверх плана: оно и так вчера хорошо приложилось об асфальт.
