– Гидеон отказался?
– Он упорствовал, что ему ничего не известно о деньгах.
Настаивал, что сейф ночью взломали.
– Гидеон считал, что это работа постороннего?
– Он страстно утверждал, что это дело рук кого-то из своих.
Комбинация сейфа была приклеена снизу на донышко ящика его стола. Полицейские
обнаружили, что ящик из стола выдвигали, а его содержимое выбросили на пол.
Взломщики, очевидно, нашли комбинацию к сейфу, открыли его и взяли деньги.
– Есть еще доказательства того, что офис взломали?
– Немного, насколько я понимаю. К замку на двери кто-то
приложил руку. Пропали примерно двадцать долларов, которые Маргарет Нили
держала в своем столе, деньги из маленького ящика-кассы, около сорока семи
тысяч долларов из сейфа и даже деньги из коробки со штампами – все эти
десятицентовики и пенни, уплаченные теми, кому ставили штампы для личной
корреспонденции.
– Значит, Гидеон не пошел на сделку и отказался от
освобождения?
– Он заявил, что не может отдать деньги, потому что ничего о
них не знает.
– Сколько же он пробыл в заключении?
– Его освободили в прошлую пятницу, – сообщил Дрейк.
Мейсон задумался.
– Полагаю, полиция глаз с него не спускает?
– Об этом мне ничего не известно, – ответил детектив. – Но
вот что я тебе скажу. Это адская работа – следить за человеком, который понимает,
что к чему, и не желает, чтобы за ним ходили по пятам. Рано или поздно он
оторвется. Самый лучший способ поймать его – предоставить ему возможность
сделать такую попытку. Пусть, мол, думает, что оторвался от слежки, а потом
посмотреть, как он будет себя вести. В таких случаях полиция нередко применяет
грубую слежку, при которой наблюдающий обычно торчит как больной палец. Объект
отделывается от нее каким-нибудь хитрым способом: или входит в переполненное
здание с несколькими выходами, или садится в машину в тот момент, когда
меняется свет светофора, или идет на другие подобные уловки. Тут вступает в
дело тонкая слежка. Обычно объект прячется в какой-нибудь маленькой гостинице
под вымышленным именем и тихо живет там пару дней. Потом, не заметив ничего подозрительного,
думает, что полностью обезопасил себя, выходит и тотчас же попадает в ловушку.
– Так и случилось с Гидеоном?
– Мне ничего не известно о Гидеоне, – ответил Дрейк. –
Полицейские не слишком-то со мной откровенничают, сообщили лишь, что мне лучше
с ними сотрудничать, иначе… – И он выразительно провел пальцем по горлу.
– Не уступай, – посоветовал Мейсон. – Если они окончательно
раскроют карты и станут угрожать тебе лишением лицензии, можешь им сказать, что
отпечатки пальцев дал тебе я, а результаты своих расследований ты доложил мне.
Свяжи их со мной, а я уж все им расскажу.
– Они по-прежнему ищут сорок семь тысяч баксов, – заметил
Дрейк.
– Значит, все еще хотят возместить ущерб? – предположил
Мейсон.
– Ну, по-моему, они хотели бы снова прижать Гидеона к ногтю
за дачу офицерам ложной информации.
– Срок давности за это нарушение уже давно прошел.
– Нет, не прошел, – возразил Дрейк. – Они ребята с головой.
Вспомнили заявление Гидеона об ограблении сейфа и заявили ему, что продолжают
расследовать это преступление. А когда Гидеон напомнил, что срок давности
преступления прошел, ему пояснили, что дело возобновили, и попросили снова
рассказать, как был взломан сейф в офисе и как пропали сорок семь тысяч
долларов. Есть закон о даче ложной информации офицерам, расследующим
преступление, и…
Мейсон с досадой воскликнул:
– Гидеон отбыл свой срок! Он заплатил долг обществу!
– Но обществу не нравится, когда мошенник крадет сорок семь
тысяч долларов, а отбывает заключение только несколько лет.
– Понятно, – произнес адвокат. – Что ж, теперь полиция
знает, что тебе что-то известно о Маргарет Нили. Тебе придется поддерживать с
ними связь, чтобы завести их в тупик.
– Я прекращаю с ними все дела! – возмутился Дрейк. – Мне от
них вообще ничего не нужно! Я умываю руки!
Мейсон покачал головой:
– Нет, тебе не удастся это сделать.
– Что ты хочешь этим сказать, Перри? На кон поставлена моя
лицензия! Я не могу утаивать информацию, которая требуется полиции для
расследования преступления.
– Никого и ни за что полиция преследовать не будет, – заявил
Мейсон. – Они хотят получить сорок семь тысяч долларов. Вот и все. Я охотно
отпустил бы тебя и связался с другим детективным агентством, но не осмелюсь
иметь дело ни с кем больше! Подумай только, какой поднимется шум, если станет
известно, что Лорну Уоррен когда-то судили за мошенничество! Мы не можем этого
допустить. Мы не можем допустить, чтобы эта информация стала достоянием
гласности.
– Уверен, никто не проболтается…
Мейсон явно сомневался.
– Когда полиция сходит с ума, Пол, ее методы становятся
довольно грубыми.
Дрейк промолчал.
– Мне нужно установить слежку, Пол. Необходимо держать
миссис Уоррен под тайным наблюдением, но ни в коем случае нельзя допустить,
чтобы она догадалась о слежке. Предупреди своих людей, что лучше упустить ее,
чем дать ей что-то заподозрить. Мне также необходимо, чтобы по крайней мере в
течение нескольких дней твои люди проследили за Джадсоном Олни. И еще,
пожалуйста, раздобудь фотографию Коллистера Гидеона и позаботься о том, чтобы
все твои оперативники изучили его портрет. Если миссис Уоррен или Джадсон Олни увидятся
с ним или если он с ними свяжется, немедленно поставь меня в известность!
Дрейк застонал:
– Я так боялся, что ты замыслишь что-либо подобное! Это
опасно, Перри!
– Принимать ванну тоже опасно, Пол. За работу!
Когда Дрейк вышел из офиса, Делла Стрит проговорила:
– Боже правый! А на первый взгляд она кажется такой
здравомыслящей женщиной!
– Посмотри на это с другой точки зрения. Впечатлительная
молодая женщина была полностью загипнотизирована словоохотливым человеком, по
возрасту ее старше. Считала, что ничего предосудительного они не делают.
Девушка была очарована Гидеоном, вероятно, влюблена в него. Так что ему было
сравнительно легко уговорить ее взять на хранение сорок семь тысяч баксов.
– Понимаю. Тут ты прав, но она, безусловно, не допустила бы
нынешней ситуации только из ложного чувства верности умному жулику.
– А какова нынешняя ситуация? – полюбопытствовал Мейсон.
– Ну, как же! Во-первых, ее муж знает!
– Что знает?
