– Верно, – подтвердил тот.
Детектив усмехнулся:
– У этого парня хвосты, как у кометы Галлея.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, во-первых, за ним установлена грубая слежка. А в деле
особой важности это означает и тонкую слежку по меньшей мере из двух, а то и из
пяти человек.
– И твой человек осуществил тонкую слежку?
– Мои люди, – поправил Дрейк. – Я привлек двоих, дав им
указание сменяться и постоянно держать меня в курсе дела… Вот что я могу тебе
сказать, Перри. Этот парень знает, что за ним следят, и, думаю, ему известно,
что в этом деле задействованы мои люди, хотя не очень уверен, потому что о
таких вещах можно лишь догадываться. Но он, безусловно, знает, что за ним
установлена грубая слежка.
– Да, я это знаю, – подтвердил Мейсон.
– Он остановился в маленькой гостинице «Эксман». Это
небольшое здание, которое никак не соберутся снести. Оно зажато между двумя
долгожителями. Скорее бы уж нашелся кто-нибудь, кто спроектировал бы
современное офисное здание, тогда весь квартал пошел бы под снос. Номера в
гостинице «Эксман» особенно дешевые.
– Под каким же именем он зарегистрировался?
– Под фамилией Ньютон, хотя я сомневаюсь, что это его
настоящая фамилия.
– Он направился туда прямо из моего офиса?
– И все мои люди потопали за ним, – сообщил Дрейк. – Он
заметил по крайней мере одного из следящих, но он ни от кого не пытается
оторваться.
– Пол, с шантажистами я безжалостен, – напомнил Мейсон.
– А кто не безжалостен? – откликнулся тот.
– С ними я сделал бы даже то, что не укладывается в строгие
рамки деловой этики.
– Когда имеешь дело с шантажистами, законы этики
неприменимы, – согласился Дрейк.
– К твоему сведению, этого человека зовут Колли-стер Дамон
Гидеон, он шантажист, и очень умный. А поскольку Гидеон только что вышел из
федеральной тюрьмы, его положение довольно уязвимо. Иначе он уже давно смешал
бы меня с грязью. Я вынужден блефовать с ним, но мне приходится вести игру так,
словно у меня четыре туза.
– Кого же он шантажирует?
– Меня.
– Тебя? – удивился Дрейк.
– Вот именно.
– Что, черт возьми, у него на тебя есть, Перри?
– У него ничего на меня нет, но он может наделать немало
неприятностей, если будет являться в мой офис каждый день.
– Ох-хо-хо, – отреагировал Дрейк. – Вот, оказывается, в чем
дело! Полицейские детективы решат, что какой-то твой клиент приведет их к
спрятанным деньгам?
– Точно, – подтвердил Мейсон. – Естественно, они
заинтересованы во всех, кто имеет дело с Гидеоном.
– А поскольку он заходил к тебе, интересы полиции теперь
сосредоточились на тебе.
– Может быть, еще нет, – засомневался Мейсон, – но если он
зачастит сюда, то, безусловно, так и будет. Вполне возможно, полиция решит, что
я посредник.
Дрейк нахмурился:
– Он может поставить тебя в очень неприятное положение,
Перри.
Мейсон кивнул.
– И, – продолжил Дрейк, – тут ты ничего не сможешь поделать.
Если он захочет приходить к тебе в офис, ты его не остановишь, разве что подашь
жалобу на то, что он пытается тебя шантажировать. Но этого ты не сделаешь,
защищая интересы своих клиентов.
– Вот поэтому я и говорю, Пол, что, когда имеешь дело с
шантажистом, все средства хороши.
– Ты имеешь в виду что-нибудь конкретное? – полюбопытствовал
Дрейк.
Мейсон кивнул:
– Ты можешь достать фотографии Гидеона?
– Конечно. Они есть в полицейских досье.
– А художника можешь найти?
– Художника? – удивился детектив.
– Полицейского художника, – пояснил Мейсон. – Мне нужна
парочка хороших, вполне похожих портретов Гидеона, выполненных так, словно они
составлялись с чьих-то слов. Ты же знаешь, как это делается. Попроси
полицейского художника выполнить портрет Гидеона с фотографии, и так, чтобы на
нем безошибочно угадывался Гидеон, то есть был на него очень похож.
– А что потом? – заинтересовался Дрейк.
– Потом я дам ему возможность уйти от преследователей – как
от грубой, так и от тонкой слежки, так что он будет предоставлен сам себе.
– А как ты собираешься это сделать?
– Я дам ему деньги. Да, да, я собираюсь дать ему деньги!
– Как только ты дашь ему деньги, начнется одностороннее
движение, – предупредил Дрейк. – Это все равно что бросать их в крысиную нору.
Мейсон помотал головой и улыбнулся:
– Как только Гидеон оторвется от слежки, он автоматически
лишится всех алиби, которые у него только могут быть.
– А потом?
– А потом я внезапно покажу ему этот рисунок и скажу, что он
выполнен полицейским художником с описания очевидца какого-нибудь налета,
убийства или другого преступления, о котором он сможет прочесть в газетах.
– Он же поймет, что ты фабрикуешь против него обвинение, –
засомневался Дрейк.
– Может быть, и поймет, только поделать ни черта не сможет,
– усмехнулся Мейсон. – Слабое место мошенника, который привлекался к суду,
заключается в том, что, как только он начинает отрицать свое участие в
преступлении, ему тотчас же вспоминают его предыдущую судимость, что подвергает
сомнению все его показания.
– Но, – возразил Дрейк, – если он обратится в полицию, то
выяснит, что рисунок сфабрикован, что в полицейских картотеках такого рисунка
нет…
– Думаешь, шантажист, бывший мошенник, с таким трудом
оторвавшийся от слежки, пойдет в полицию и станет просить их проверить
картотеки?
Дрейк немного помолчал, потом рассмеялся:
– Ладно. Ты победил.
– Еще не победил, – возразил Мейсон, – но собираюсь прижать
этого мягкого, вкрадчивого Гидеона к ногтю. Я предупредил его, что с
шантажистами поступаю безжалостно.
– Все равно ты не имеешь права обвинить человека в
преступлении, которого он не совершал, – не сдавался Дрейк.
– А я и не собираюсь это делать, – успокоил его Мейсон. – Я
лишь хочу заставить его думать, будто фабрикую против него обвинение в
преступлении, за которое он или попадет в газовую камеру, или проведет остаток
жизни за решеткой. Есть только один способ разговора с шантажистом – это
оборонительная позиция.
