– Знаю, знаю, – ответил тот. – Это твои новости. А теперь
послушай мои.
– И что у тебя?
– Художник, которого я попросил составить «липовый» портрет
Коллистера Гидеона, был в главном управлении. Он показал портрет ребятам из
убойного отдела: не узнают ли они этого человека? Они как раз вернулись с
расследования убийства Гидеона и сразу же опознали, что на рисунке изображен
Гидеон. Они тотчас же заинтересовались, кто выполнил портрет и для кого.
Художник сказал им, что портрет был сделан им для Детективного агентства
Дрейка, и теперь, наверное, полиция, крепко возьмется за меня.
– Ты не сделал ничего незаконного, – напомнил Мейсон.
– Как бы не так! – возразил Дрейк. – Есть закон о тайном
давлении на свидетеля.
– А на какого свидетеля ты давил?
– Ты прекрасно знаешь, как я на них давил, – ответил Дрейк.
– Я брал рисунок и просил свидетеля описать человека, изображенного на нем, как
очень похожего на того, что выбежал из супермаркета. Художник сообщил в
полиции, что ему было велено сделать с фотографии как бы словесный портрет
Гидеона. Мне было очень трудно устоять, Перри! Они все равно поняли, что
произошло. В конце концов я сдался и признался, что действовал по твоему
приказу.
– И что они намерены делать? – полюбопытствовал Мейсон.
– Намерены поднять шум из-за того, что ты сорвал им дело об
ограблении. Они считают, что ты пытался защитить клиента, что ты представляешь
человека, ограбившего супермаркет и стрелявшего в ночного сторожа, который до
сих пор не арестован, а ты встреваешь и сбиваешь свидетелей с толку. Окружной
прокурор, Гамильтон Бергер, собирается вызвать тебя на ковер и рассказать обо
всем представителям прессы.
– Пусть рассказывает, – спокойно откликнулся Мейсон. – Я
лишь воспользовался моим правом гражданина и хотел узнать, кто ограбил
супермаркет!
– Зачем? – удивился Дрейк.
– Это не его собачье дело. Я не обязан отчитываться перед
ним в своих действиях. У меня есть лицензия на адвокатскую практику. Я могу
расследовать любое преступление, которое мне нравится, делать то, что хочу, и
защищать моих клиентов, так что закона не нарушаю… Я совершенно уверен, что
буду защищать моих клиентов до тех пор, пока смогу дышать.
– Ты пытался влиять на этих людей, проводя идентификацию.
– Полиция занимается этим двадцать четыре часа в сутки, –
напомнил Мейсон. – Выбирают главного подозреваемого именно в этом деле,
работают с фотографией и проводят идентификацию. Говорят: «Посмотрите на этот
портрет, посмотрите внимательно. Посмотрите на эту фотографию. А теперь
вспомните человека, который вас ограбил. Этот рисунок вам никого не напоминает?
Подумайте хорошенько, потому что, если вы не ответите на этот вопрос правильно,
виновный будет разгуливать на свободе и совершать другие преступления». Только
не говори мне, что попросить свидетеля опознать портрет – преступление, потому
что тогда все офицеры полиции страны сидели бы за решеткой.
– Я лишь ставлю тебя в известность, – буркнул Дрейк, –
потому что…
Телефон издал несколько коротких, резких звонков. Так Герти
подавала сигнал, что в приемной срочный посетитель.
Дверь кабинета открылась, вошел молодой человек и
представился:
– Меня зовут Тарлтон Ладд. Я следователь в офисе окружного
прокурора. Вот мое удостоверение, если желаете его посмотреть.
– О’кей, – отозвался Мейсон, – вы следователь у окружного
прокурора. Что привело вас ко мне?
– Окружной прокурор хочет допросить вас по вопросу, который
может повлечь за собой возбуждение уголовного дела.
– Против кого?
– Против вас.
– Когда он хочет меня допросить?
– Сейчас.
– А если я предпочту не идти?
– Тогда у меня есть для вас повестка. Завтра в десять часов
вы должны предстать перед Большим жюри.
Подумав, Мейсон согласился:
– Хорошо, иду. – Он повернулся к Делле Стрит: – Присмотри за
лавкой, пока я не вернусь, Делла!
Прежде чем дверь за ним закрылась, Мейсон в последний раз
бросил взгляд на испуганных Деллу Стрит и Пола Дрейка.
Глава 17
Гамильтон Бергер, окружной прокурор, произнес:
– Официальное слушание необходимо для предъявления обвинения
в совершении преступления, если имеются доказательства того, что преступление
было совершено, или если предполагается подать жалобу в дисциплинарный отдел
Ассоциации адвокатов, или и то и другое. Мистер Мейсон, вы знакомы с сержантом
Голкомбом из полицейского управления, а это Друммонд Диксон, художник, и Дру
Керни. Другой джентльмен – Фарли Фултон, частный детектив, нанятый для
расследования этого дела Детективным агентством Дрейка. Здесь также
присутствует судебный репортер, ведущий запись судебного процесса.
– Я буду иметь право задавать вопросы? – осведомился Мейсон.
– Это не судебное слушание. Мы пытаемся определить, есть ли
почва для каких-либо действий.
– Вы боитесь, что допросят свидетелей обеих сторон?
– Я не боюсь ничего и никого в связи с этим расследованием.
– Хорошо, тогда я хочу иметь право задавать вопросы.
– Я не вижу причины дать вам возможность вести перекрестный
допрос этих свидетелей.
– Тогда я встану и уйду, – заявил Мейсон. – Если вы собираетесь
вести заседание незаконными методами и попытаетесь давить на свидетелей, я не
стану принимать в этом участия.
– Я не пытаюсь влиять на свидетелей, и вы это знаете, –
рассердился Гамильтон Бергер. – Вы иногда действуете и покруче.
– Покруче, но законно, – возразил Мейсон. – Представляя
клиента, я пытаюсь его представлять.
– Ладно, не будем пререкаться, – объявил Гамильтон Бергер. –
Начнем слушание, а если вы хотите задавать вопросы, можете их задавать, но если
ваши вопросы будут неуместны, я посоветую свидетелю не отвечать на них.
– Тогда я встану и уйду, – повторил Мейсон.
– В таком случае вы предстанете перед Большим жюри, –
предупредил окружной прокурор.
– И расскажу всю историю со своей стороны: вы вели заседание
неправедными методами; я хотел присутствовать и отвечать на вопросы, но хотел
честного процесса и настаивал на своем праве задавать вопросы.
– Начнем с Фарли Фултона, – распорядился Бергер. – Чем вы
занимаетесь, мистер Фултон?
– Я частный детектив.
– Вас наняли на эту работу в начале нынешнего месяца?
