На золотую жилу напал Бенджи.
«Есть! – написал он ей в один прекрасный день после уроков. – Люк. В кабинете мистера Тёрпина».
«Он ведёт в зимний сад?»
«Даже лучше! – отвечал Бенджи. – Он как укрытие. Мы их будем видеть, а они нас нет».
«Звучит здорово! – написала Корделия. – Ну что, значит, завтра?»
Бенджи немного помолчал.
«Тебе не кажется, что мы делаем что-то очень глупое и опасное?????»
«Ну конечно, – ответила Корделия. – На том и стоим!»
«Эх, Агнесу бы спросить! Она умнее нас».
«НАМНОГО умнее! – согласилась Корделия. – Можно, конечно, ей написать…»
«Я про это думал. Но вдруг Агнеса ведёт себя так странно, потому что она не Агнеса? Вдруг она одержимая???? Ей нельзя доверять».
«Значит ли это, что мне ты снова доверяешь?» – отважилась спросить Корделия, добавив в сообщение эмодзи со скрещёнными пальцами.
«Нзна. А вдруг и ты одержимая?»
Корделия всё ждала, когда Бенджи скажет, что он пошутил. Но он этого не сказал.
На следующий день после уроков Корделия и Бенджи встретились у кабинета мистера Тёрпина. Они болтались в коридоре, пока математик протирал все парты антибактериальными салфетками и оттирал дочиста доску. Наконец он выключил свет и вышел из класса. Как только мистер Тёрпин скрылся из виду, Бенджи затащил Корделию в класс и показал ей люк, который он нашёл под учительским столом. Ребята открыли его и спрыгнули в большое техническое помещение. Корделия тут могла выпрямиться во весь рост – ну, почти, – а вот Бенджи приходилось сгибаться в три погибели, иначе он упирался головой в потолок. Пока Корделия закрывала люк, Бенджи щёлкнул выключателем. Вспыхнули несколько запылённых лампочек.
– Ух ты! – выдохнула Корделия.
Техническое помещение выглядело уютным и обжитым, как домик на дереве. Там лежали подушки, спальный мешок, охапки древних комиксов с названиями вроде «Кошмары» или «В обители ужаса», игрушечные машинки и куча рисовальных принадлежностей.
– Как ты думаешь, чьё это всё? – спросила Корделия. Она старалась шептать как можно тише. Зимний сад был прямо под ними, и она не знала, далеко ли их слышно.
Беззвучно ступая по полу, Бенджи подвёл её к столу, сооружённому из двух ящиков и листа фанеры. На стене над этим импровизированным рабочим местом были прикноплены десятки газетных вырезок.
«СЕМЬЯ ВЫНУЖДЕНА ПОКИНУТЬ ДОМ ИЗ-ЗА ВИЗИТОВ НОЧНЫХ «ГОСТЕЙ»,
«ПРЕСТАРЕЛАЯ МЕДСЕСТРА УСЛЫШАЛА ЗА СТЕНОЙ ГОЛОС И ОБНАРУЖИЛА ТРУП»,
«МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ ВЗИМАЕТ ПЛАТУ ЗА ВХОД В «ДОМ С ПРИВИДЕНИЯМИ».
Тот, кто присобачил на стенку все эти вырезки, зарисовывал дома, изображённые на фотографиях в статьях. Рисунки были скорее техничные, чем художественные: чёткие линии, выверенный масштаб.
В правом углу одного чертежа Корделия увидела подпись. Вычурную, всю в росчерках и завитушках – подпись ребёнка, который тренировался расписываться как настоящий художник. Но, приглядевшись, она всё же разобрала имя.
Дариус Тени.
– Наверно, он тут жил какое-то время, прежде чем это здание стало школой, – сказал Бенджи, заглядывая ей через плечо. – А это, видимо, было его личное заветное место.
На столе лежало ещё кое-что: коробка из-под сигар, наполненная линзами от очков, толстая папка-гармошка, карты таро и гадальный шар Magic 8‐Ball. Корделия открыла папку. Папка тоже была набита вырезками, где шла речь о призраках и домах с привидениями.
– Ничего себе! – сказала она. – Видно, Дариус в самом деле хотел быть как Элайджа, когда вырастет. Очень странно, если так подумать. Он ведь даже не видел призраков!
И тут практически у них под ногами щёлкнул ключ в замке. Бенджи ахнул и потянул Корделию на другой конец закутка. Доски пола заскрипели у них под ногами, но их заглушил скрип двери зимнего сада.
Учителя собирались на педсовет.
Бенджи подвёл Корделию к приставной лесенке в пять ступенек в тесном углу, где едва хватало места для них обоих. Бенджи отодвинул влево узкую панель и постарался подвинуться как можно сильнее, чтобы Корделия могла втиснуться рядом с ним. Ещё месяц назад Корделия в такой ситуации непременно бы пошутила: что-нибудь вроде «Надеюсь, ты не забыл воспользоваться дезодорантом!» или «Хорошо, что я наполовину эльф!» Но их дружба ещё не успела как следует восстановиться, так что она только застенчиво улыбнулась, надеясь, что Бенджи не против того, чтобы сидеть так близко к ней.
И они вместе уставились в щель.
Отверстие, в которое они смотрели, было под самым потолком, так что отсюда им открывался вид на весь зимний сад. Хотя декабрьское солнце, глядящее в арочные окна, давало маловато света, здешняя флора, похоже, благоденствовала: пальмы в горшках вздымали к небу разлапистые листья, по решётчатой галерее, идущей вокруг всего помещения, вился плющ. Из каменного фонтанчика, поросшего мхом, сочилась струйка ржавой воды.
Корделия была так поглощена мрачной красотой зимнего сада, что поначалу даже не заметила призраков. Их были десятки. Они стояли вдоль окон плечом к плечу. Корделия узнала девушку в васильковом выпускном платье и сверкающей диадеме. Её светлый ключик, бутоньерка из бледно-сиреневых розочек, так и увял понапрасну в шкафчике Корделии. Точно сказать Корделия не могла – все призраки стояли к ней спиной, – но ей показалось, что среди них было ещё несколько призраков, которые тоже отреклись от светлых ключиков.
Когда девочка поделилась этим наблюдением с Бенджи, он кивнул.
– Я тоже одного вижу, который меня на фиг послал, – шепнул он. – Наверно, тут-то они и прятались с тех пор, как вырвались из своих зон!
Учителя заполнили помещение и расселись в расставленные по зимнему саду кресла. Корделия слушала очень внимательно, надеясь узнать что-нибудь полезное, но разговор шёл о самых обычных вещах: о телешоу, о семьях… Когда вообще заходила речь о школьных делах, учителя в основном жаловались на чьих-нибудь невыносимых родителей (например, на мамашу Мэйсона, которая вечно обвиняла учителей седьмого класса в том, что они придираются к её «ангелочку»).
– Ничего не происходит, – заметил Бенджи. – Может, ты всё-таки ошиблась.
Корделия увидела, как мистер Рассел вытащил баночку таблеток от головной боли и вытряхнул на ладонь сразу несколько штук.
– Погоди немного, – ответила она. – Педсовет-то ещё толком не начинался.
Тут в зимний сад вошла вторая группа учителей, возглавляемая доктором Рокени. Эти вообще ни о чём не разговаривали. Последними вошли миссис Мэйчен и мистер Брюс. Они катили скрипучую стойку на колёсиках, на которой стояла какая-то странная штуковина, накрытая чёрной тканью. Те, кто пришёл последним, не стали садиться, а рассредоточились по залу, словно во время дежурства на большой перемене. У Корделии возникло неприятное ощущение, что они стараются сделать так, чтобы отсюда никто не ушёл. Миссис Эйкман, видимо, почувствовала то же самое, потому что нервно заёрзала в своём кресле.
