Сколько он простоит? Десять минут? Двадцать? Полчаса?
Честно говоря – без понятия. Я ведь и насчёт себя такой ответ не дам, чего уж тут о других говорить. Так что несложное испытание застало врасплох, хотя и не особо удивило.
Случалось, мы тут на куда более однообразно-утомительных занятиях время убивали. И всегда с одинаковым результатом – нас в очередной раз убеждали, что не такие уж мы крутые, какими сами себе кажемся.
А если кто-то не осознавал этого в процессе испытания, мастера не забывали по окончании словесно достучаться до всех и каждого. Так сказать, простейшими и убедительными способами ломали стереотипные представления деток из высшего общества. Дескать, общество может и высшее, но вы до его стандартов не дотягиваете.
Испытание началось многообещающе. Стоя на руках, я отмечал, что мускулатура даже не намекает на то, что способна подвести. Вестибулярный аппарат тоже отчитывался в том духе, что способен удерживать меня в таком положении чуть ли не вечность. Спустя десяток минут начало ощущаться нехорошее там, где ожидал слабину в последнюю очередь. Ноги подвели. От них отхлынула кровь, онемели потихоньку, деревянными стали. Пришлось начать их разминать едва заметными движениями, это немного помогало.
Отхлынувшая кровь никуда не делась, она ударила в голову. Не сказать, что это нестерпимо-больно, однако ощущения не из приятных. Но они лишь дискомфорт чуть прибавляют, помешать удерживаться на руках неспособны.
Я начал подумывать, что действительно вечность смогу так простоять. И, глядя, как струится песок в здоровенных часах, даже чуть разочаровался. Задача откровенно-лёгкая, баллы за такие не начисляют.
Уж я-то знаком с жадностью здешних мастеров не понаслышке.
Но разочарование быстро сменилось неприятным удивлением. Песок перестал струиться. Нет, он не иссяк, просто что-то закупорило проход. И, судя по невозмутимости мастера, приглядывавшего за нами, ничего ненормального он в этом не усмотрел.
Не я один такой глазастый. Паксус, испытывающий стойкую аллергию к любого рода физическим испытаниям, пожаловался:
– Мастер, часы сломались.
– Вам сказано стоять, пока последняя песчинка упадёт. Впредь стойте без болтовни, иначе потеряете баллы.
Да уж, не самая приятная ситуация. Ведь нет ни малейших сомнений, что первые сдавшиеся получат минусы, а вот поощрят ли рекордсменов – хороший вопрос. Лично я полагал, что вряд ли. Даже с учётом неожиданного усложнения испытания оно представляется чересчур незначительным. За такое здесь награды не полагаются.
Но при любых раскладах лучше оказаться в числе рекордсменов, а не аутсайдеров. Поэтому я твёрдо намеревался держаться если не до конца, то около него.
Что мне могло помешать? Да ничего, я ведь и тренированный, и цифры у меня о-го-го.
Какая забавная наивность…
Меня начало всерьёз подводить устройство человеческого тела. Негативные ощущения усиливались, список их стремительно множился. Плюс вспомнилось, что человек, подвешенный за ноги, долго не живёт. Не уверен, но вроде как спустя некоторое время его внутренности оседают вниз и сплющивают лёгкие, после чего начинается удушье. А если имеются медицинские проблемы с сердцем и сосудами, гибель может наступить гораздо раньше.
Испытание теперь казалось не таким уж и простым. Возможно, за него всё же полагаются призовые баллы.
Вот только о баллах я уже почти не думал. У меня вообще с мыслями всё плохо стало. Кровь, ударившая в мозг, нездорово раздула сосуды и болезненно давила на глаза, пытаясь вытолкать их из орбит. В ушах сначала шуметь начало, а затем загремел омерзительный гул, через который натужно пробивались барабанные удары сердечного ритма. Ноги полностью одеревенели, да и руки недалеко от них отстали, хотя мускулатура в них дефицита в кислороде не испытывала.
И прочее-прочее-прочее. Сплошной негатив. Человек не приспособлен к существованию головой вниз, и мы теперь на практике выясняли, что грозит тем, кто спорят с гравитацией.
Я свалился одним из последних, после меня лишь двое на руках остались. Нет, я бы и дольше продержался, просто дал себе слово не сдаваться, пока не рухнет Дорс, а уже потом можно расслабиться.
Этот заносчивый сноб меня раздражал. И показать ему, что он не лучше других – святое дело.
То, что я «занял третье место» для мастера ничего не значило. Дождавшись, когда упадёт последний ученик, он невозмутимо щёлкнул пальцем по часам, после чего песок вновь заструился. И, дождавшись, когда его поток иссякнет, мучитель заявил, что никто из нас не справился с простейшей задачей.
В общем, по минусу заработали все, включая «победителя» – коренастого невысокого парнишку с непомерно-развитыми руками и тонкими кривыми ногами. Телосложение не из самых привлекательных, но для таких упражнений весьма удобное.
Да только это ему не помогло.
Тут всё против нас. Как ни крутись, а баллов всё меньше и меньше остаётся.
Печально…
* * *
Помимо физических испытаний и сомнительных тренировок, в которых моя паранойя подозревала тесты по выявлении наших скрытых возможностей, хватало теоретической подготовки по самым разным «бумажным предметам». История, география, риторика, иностранные языки, философия, медицина и прочее, включая столь необычные для меня предметы, как танцы и музыка. Аристократ обязан знать многое, подавляя простолюдинов не только силой мышц, но и манерой поведения и багажом знаний.
Для закрепления и расширения получаемой информации помимо лекций и контрольных занятий нам полагались библиотечные часы. Уже по названию понятно, что связаны они с библиотекой и заключались в том, что нас приводили в неё и оставляли на определённое время. Использовать его негласно дозволялось как угодно, если это не нарушает правила, не вызывает порчу имущества, и не выглядит тем, что может вызвать недовольство мастеров. И самое нехорошее, что здесь может случиться, – если ты нарушишь категорический запрет переступать за порог, после чего тебя застукают за стенами.
Большинство учеников к учёбе относились серьёзно. В том смысле, что вылететь раньше времени не стремились, и потому в библиотеке занимались тем, ради чего и созданы библиотеки. То есть возились с книгами. Некоторые, самые безалаберные, били баклуши самыми разными способами, делая вид, что занимаются получением знаний. Самые умелые из них даже подремать ухитрялись, хотя со стороны казалось, что они полностью погружены в чтение.
Обычно я читал не понарошку. Но сегодня, как это часто у меня бывает, игнорировал трактат по риторике, хотя мастер, чьи библиотечные часы мы сейчас отрабатывали, отвечал именно за неё.
Меня интересовали другие книги. Библиотека в школе не просто богатая, она ошеломила меня при первом знакомстве, когда только-только по некоторым корешкам успел взглядом пробежаться. В ней я обнаружил труды, которые два года искал безуспешно, потратив на поиски столько денег, что за такую сумму можно заставить редкими манускриптами несколько полок.
