Худи – одежда «унисекс», всем полам незазорно носить. Но светильник в дверях заставил предательски поблёскивать характерную вышивку на рукавах.
Вышивка сугубо женская, такую здешние мужчины себе ни за что не позволят.
Паксус, уставившись на худи, охнул, после чего вскинул голову и, сверля меня дико возбуждённым взглядом, растерянно пробормотал:
– Это ведь ученическое худи. Так ты, что, каждую ночь в их корпус забираешься и веселишься там? Да?
И тут же сам себе ответил:
– Ну да, в другие ночи я спал нормально, вот и не видел. Но сегодня ты попался, наконец. Так ты в один корпус забираешься, или каждую ночь в разные? И как ты это проворачиваешь? Ты ведь при мне почти не смотришь в их сторону. Как договариваешься с ними? Как?!
Больше всего мне хотелось послать Паксуса подальше, после чего как можно быстрее добраться до койки. Но понимая, что надо со старта пресекать подобные фантазии, я заявил:
– Не говори глупости. Я просто нашёл эту тряпку. Завтра спрошу у девочек, пусть разберутся, чья она.
Паксус, уставившись на меня совсем уж странно, горячо затараторил:
– Чак, я что угодно сделаю! Что угодно! Скажи, что тебе надо?! Я всё сделаю, всё! Только скажи!
– Ты о чём? – слегка растерялся я.
Паксус, воровато обернувшись по сторонам, приблизился, заговорщицки подмигнул и умоляюще прошептал:
– Научи меня.
Глава 12. Когда успехов больше, чем неудач
Странно, однако именно самовольная выходка с залом смертоносных кукол стала переломным моментом учебного процесса. И дело не в том, что ко мне стали как-то по-особенному относиться. Нет, это не такое уж великое свершение, чтобы заставить себя уважать всерьёз. Поставь перед истуканами матёрого аристократа, и он пройдёт через них, как порыв ветра, без ветхозаветных фокусов с контролем ци.
То, что мне за раз досталось четырнадцать баллов (или, если говорить точнее – тринадцать), тоже не критично-важный момент. Да, благодаря неожиданной щедрости главы школы я одним махом оказался в числе лидеров. Ну и что с того? Ведь в условиях, когда нас штрафуют каждый день по поводу и без, проще усидеть на раскалённой сковороде, чем на вершине «пирамиды рейтинга». Я вот ещё из подземелья не успел выбраться, а уже заработал минус единичку.
Чёртов Бьег!
Ну а дальше могло случиться всякое и в любой момент. Это та ещё лотерея: одни ученики могли день-два продержаться на высокой позиции, другие плавно с неё скатывались, третьи не скатывались, а резко низвергались в середину списка.
А если к делу всерьёз подключался Бьег, падали с ускорением, несвойственным этой планете. И не только до середины списка, а и ниже.
Иногда гораздо ниже.
Были и четвёртые, частично «неприкасаемые» вроде Дорса, которых некоторые мастера или упорно не замечали при оптовой раздаче минусов, или частенько баловали откровенно-незаслуженными плюсами. Не сказать, что делалось это совсем уж бессовестно на постоянной основе, но всё равно привилегированные особы куда легче удерживались на плаву.
Баловали их за явную принадлежность к серьёзным кланам. Несмотря на то, что раскрывать инкогнито, как бы, не разрешалось, некоторые поспешили похвастаться знатностью происхождения в первый же день. Причём наказывали за это в единичных случаях, и не сказать, чтобы серьёзно. Других вычислили по семейному сходству, по оговоркам, некоторым деталям, или просто находились знакомцы, где-то когда-то их видевшие и неспособные удержать языки за зубами. Причём стоило опознать одного из нас, как слухи об этом тут же разлетались по всем корпусам. В итоге уже спустя десять дней около половины учеников потеряли «ширмы».
Я же, по понятным причинам, так и скрывался под маской Чака Норриса. Попытки прощупать, что под ней, против меня не срабатывали. Я крепко держался за свою анонимность обеими руками и следил за словами. Знать меня в лицо никто не знал, по поведению и вещам принадлежность определить невозможно, вот и получилось, что никто не смог накопать на меня ничего конкретного.
Паксус – один из ключевых сплетников школы, беззастенчиво использовал положение соседа, чтобы разговорить всех нас на всю катушку. А уж в меня вцепился, будто оголодавший клещ. Особенно после той ночи активизировался. Очень уж его огорчил мой отказ обучить его искусству «ночного лазутчика-любовника», перед которым у недотрог-аристократок одежда сама по себе слетает, предательски цепляясь за мой карман. Но все его поползновения на моё инкогнито – зряшная потеря времени.
Однако неудачи соседа не смущали. Оставленное девочкой одеяние привело Паксуса в состояние, близкое к умопомешательству. Он совершенно неверно интерпретировал мою ночную отлучку. Причём это тот случай, когда рассказывать правду – пустая затея.
Ни поверит ни на грош.
Поэтому я лишь поначалу пытался как-то оправдаться. Быстро осознав, что это пустая потеря времени, дальше отмалчивался и всячески отшучивался, стойко держась под натиском, усилившимся в стократ. Мне это ничего не стоило, потому как тень на репутацию не наводило, и репутации незнакомки тоже вред не причиню, поскольку Паксус не знает, кому принадлежит худи.
Вот так и получилось, что сосед, не прекращая допытываться, заодно решил во что бы то ни стало раскрыть загадку моей личности. Возможно, предположил, что это как-то поможет узнать всё о моих ночных похождениях.
Теперь даже в уборную в тёмное время не выйти без того, чтобы Паксус следом не увязался. Следил бдительно, спал одним глазом, и куда только подевалась его привычка отключаться первым и подниматься последним. Явно на все сто уверен, что под покровом ночи я единолично предаюсь запретному в стенах школы разврату, и всеми силами стремился стать соучастником.
Ладно, это я отвлёкся от главной темы. В общем, утром ты в районе вершины пирамиды, а уже вечером можешь любоваться ею из глубоких низов. Всё течёт, всё меняется, кроме направления потока. Он сносит вниз и самых отстающих, и лидеров. Даже Дорс и ему подобные скатываются, просто не так быстро, как остальные. От начальной сотни баллов у главных неудачников мало что осталось, лидеры же не добирали до неё несколько десятков.
Я уже не сомневался, что вот-вот начнутся отчисления, и вдруг так совпало, что именно после моей ночной вылазки ситуация поменялась. Вначале, первую пару дней, это мало кто замечал. Даже сам полагал, что мне просто временно везёт с необычно-медленной потерей завоёванной позиции.
Но дальше потери начали компенсироваться приобретениями. В какой-то момент я надёжно затормозил на двенадцатом месте. Потеряв единичку, тут же приобретал новую, сохраняя равновесие.
А по итогам недели приподнялся на шесть баллов, причём не в одиночку, так как оставался на двенадцатом месте. И чем дальше, тем явственнее вырисовывался рост. Штрафовали меня редко и понемногу, зато награждали чуть чаще и достаточно щедро. Не только единички доставались, а и пары.
