— Таким как ты?
— Ну, да. Мобильным универсальным скаутским автономным транспортам. Это так в документации говориться, если переводить дословно.
— МУСАТ, — произнес я.
— Что? — в мальчишеском голосе слышалось недоумение.
— Я буду звать тебя Муся, — ответил я, — и голос тебе придется поменять на девчоночий.
— Ну ладно, — ответила Муся, послушно сменив голос, — хотя почти все наблюдатели выбирают голоса мужского пола. Из тех, кто вообще активирует голосовой интерфейс.
— Ты много знаешь про других наблюдателей, — вздохнул я, перевернувшись на бок, — надо попросить тебя рассказать подробнее…
— Только общие данные. Нам дают их в обезличенном виде. Я довольно долго ждала назначение, так что времени было более, чем достаточно.
— Ладно, — сказал я, чувствуя, как наливаются неподъемной тяжестью веки, — выключи свет, пожалуйста. Завтра еще поговорим.
Я проснулся от яркого света и долго глядел в потолок, пытаясь понять, где нахожусь. Куда делась моя комната? Мой стол? События вчерашнего дня путались с тревожным сном, сбивая с толку.
Судорожно вздохнув, я сел на кровати.
Обычно мы с мамой пересекались по утрам. Иногда я специально вставал пораньше, чтобы приготовить ей кофе в турке. Она благодарила меня, и уходила на работу или по своим делам.
И вот я осознал — что больше этих утренних чашек кофе не будет.
Ужаснулся своему вчерашнему решению.
Ей ведь, наверно, уже сообщили о случившемся…
Какого фига я поперся в горы? Можно было хотя бы… тут я запнулся. Хотя бы что? Явиться к ней в таком виде и сказать, что я никуда не делся? Это было бы не только глупо, но и жестоко.
Интересно, она плакала вчера? Почему-то мне вдруг стало важно это узнать. И надо проследить, чтобы Лена все выполнила! Тогда у мамы будут хорошие деньги, чтобы начать жизнь заново. Она ведь правда об этом мечтала. Говорила об этом не часто — но прорывалось иногда, искренне так…
Мне бы хотелось, чтобы она не сильно из-за меня переживала. Было бы здорово увидеть, что у нее все в порядке. Почему-то я был уверен, что так и будет. Мама начнет новую жизнь. Все у нее будет хорошо.
Но на сердце почему-то было как-то… странно. Будто давило что-то. Неприятное чувство.
Я почистил зубы (все необходимое в санузле, конечно же, было), умылся, надел термобелье и перебрался за руль.
Мы стояли на узком карнизе, среди исполинских заснеженных вершин. Солнце подсвечивало ледники нежно-розовым; это было невероятно красиво. В другое время я бы застыл на какое-то время, просто любуясь волшебным моментом. Но сейчас это буйство прекрасного не вызывало у меня ничего, кроме раздражения.
— Муся… — позвал я, удивляясь, каким сухим и скрипучим стал мой голос, — полетели домой.
Девчоночий голос грустно вздохнул. Потом сказал:
— Тоша, я теперь твой дом…
— Тоша? — рассердился я, — какого фига?
— Извини, я думала, тебе приятно будет.
— Меня даже родная мать так не называет! Не называла…
— А как она тебя называет? — спросила Муся; я про себя отметил это обращение в настоящем времени. И впервые проникся к этому автомату симпатией.
— Ну… по-разному. Но чаще всего Антон.
— То есть, как все остальные? Ну ладно. Могу просто Антоном звать, если…
— Хотя стоп, — перебил я, — можешь называть меня Тошей. И даже Тохой. Если вдруг захочешь. Я не против.
— Ладно Тош, — сказала Муся.
— Но давай все-таки полетим к моему… бывшему дому? Ладно?
— Я не знаю, где он находится. Нам такой информации не дают.
Я вздохнул и назвал адрес. После этого машина взлетела, оставляя внизу сказочные вершины.
Глава 6
Похороны
Когда мы оказались возле дома, я долго не решался заглянуть в окна своей квартиры. Просто сидел возле подъезда в машине, которая снова выглядела как обычное престижное авто. Благо нашлось свободное место на парковке.
Я долго не мог разобраться в своих эмоциях. Почему я не хотел посмотреть, что происходит? Как мама держится? Неужели я боялся? А, если так, то чего именно? Маминых слез? Или полного равнодушия?
Если быть совсем честным — мне не хотелось видеть ни того, ни другого. Но разве могла быть какая-то середина, которая меня бы устроила? Не знаю. Но это странное состояние мне совершенно не нравилось. Едва ли это был настоящий страх все-таки. Скорее, дискомфорт. Как от камешка в туфле.
Сжав челюсти, я заставил себя сказать:
— Двенадцатый этаж, второе окно справа от входа. Сможешь нас туда поднять так, чтобы я мог заглянуть внутрь? И чтобы никто нас не заметил?
— Полминуты, — ответила Муся, — сделаем. Надо только отвести глаза нескольким людям, которые сейчас на нас смотрят.
Я не ответил. Только неотрывно смотрел в окно, ожидая, когда мы начнем подниматься.
Мама никогда не задергивала шторы в большой комнате, даже в темное время. А сейчас, днем, даже тонкая тюль была сдвинута в сторону.
Мама ходила по комнате и вытирала пыль специальной тряпкой, изредка брызгая на мебель полиролью. Я помнил этот запах, который почему-то маме нравился, но раздражал меня. Впрочем, об этом я предпочитал благополучно помалкивать.
Мама наводила порядок. Точно так, как это делала всегда на выходных. Словно бы и ничего не случилось. На минуту я даже засомневался: может, ей еще не сообщили? Но потом заметил, что большое зеркало, видневшееся через распахнутые двери в прихожей, накрыто огромным махровым полотенцем. Кажется, так делают так, когда кто-то в доме умер.
Сначала я почувствовал, как с плеч свалилась огромная гора. Теперь я точно знал, что мама — не пропадет. А потом вдруг к горлу подкатил ком. Это было странное чувство: вроде печалится не о чем. Да, моя жизнь изменилась очень сильно — но разве не об этом я так мечтал? Я разом получил то, о чем другие не смеют и помыслить. У мамы вроде тоже все хорошо будет… так что не так-то?
Я отвернулся от окна и задумчиво посмотрел вдоль улицы. И не сразу обратил внимание на знакомый ярко-красный длинный пуховик, который часто надевала Лена, когда мы встречались в городе.
Я пригляделся. Да, это была именно она! Шла, сосредоточенно нахмурившись и глядя себе под ноги.
— Давай вниз! — скомандовал я.
— Я не могу приземлиться на дорогу, — ответила Муся, послушно начиная спуск, — за сектором наблюдают. Глаза отвести — нужно время.
— Я выпрыгну! Я же могу стать невидимым, да? Айя вроде говорил…
— Да, конечно. Только Асот не забудь!
Я схватил брелок, оставленный на пассажирском сиденье вчера вечером. Как же тут включить невидимость-то? Айя не сказал… тогда я сделал то, что хорошо работало с Мусей, пока она не начала говорить. Пожелал это. И увидел, как моя рука растворилась в воздухе!
