Не помню, как засыпаю. Будит меня снова телефонный сигнал.
На этот раз не звонок, а сообщение. Тоже от Лёши.
"Нам с Ларисой Николаевной твоей проект понравился…"
25 глава
Снежинка
Болеть круто!
Это всё, что вертится в моей голове на протяжении последних нескольких суток, которые я провожу в Лёшиной квартире.
Пожалуй, простуда не приносила мне положительных эмоций последние лет семь. С тех пор как папы не стало. Уже и отвыкла от того, что кто-то заботится. Приносит лекарства и гундит надо мной, чтобы я все их проглотила. Заставляет мерять температуру несколько раз за день.
Когда-то это казалось обыденным. И только лишившись таких простых вещей, я понимаю, насколько они значимы.
Сейчас идея Лёши забрать меня к себе уже не кажется такой нелепой. Потому что чувствовала я себя действительно погано. На следующий день после того, как он меня увёз, у меня поднялась высокая температура. Была дикая слабость, меня знобило жутко, я почти весь день провела в спячке завернувшись в одеяло.
Как представлю, что пришлось бы так болеть в общаге, мне снова становится дурно. Уверена, что если бы не Борцов, дело закончилось больничной койкой. Просто потому, что в общежитии мне никто не дал бы так отлежаться. Не говоря уже о лекарствах, на которые у меня даже денег не было.
Сейчас я уже чувствую себя значительно лучше. Температура если и поднимается, то небольшая.
Мы с Борцовым сидим на ковре в гостиной возле журнального столика. На том самом месте, где жгли бумажки в новогоднюю ночь и играем в карты.
И, оглядывая просторное помещение, я в очередной раз поражаюсь, как всего за каких-то несколько дней моя жизнь могла измениться настолько координальным образом.
— Чего ты смеёшься, Снежинка? — Борцов подозрительно косится, пытаясь заглянуть мне за спину. — Опять тузы под задницу запихиваешь?
— Что значит опять? — возмущенно выгибаю брови.
— То и значит. Ты мухлёвщица, Снежка. Я видел, как в прошлой партии ты пыталась вытащить из битой колоды козыри.
— Это… неправда…
На всякий случай ёрзаю на ковре, незаметно поправляя карты, на которых сижу. Ну мухлёвщица, и что такого? Я не собираюсь в четвёртый раз оставаться дурочкой. Кто виноват, что этот гад так хорошо играет.
— Ну сделаем вид, что я тебе поверил. Так над чем смеялась?
— Да просто, — пожимаю плечами, снова усмехаясь. — Вспомнила как мы тут бумажки жгли на новый год. Ты, кстати, что тогда загадал?
— А разве можно рассказывать? — выгибает бровь, и накидывает мне разом несколько карт, которые я, поджав губы, забираю в свой и без того внушительный веер. — Не сбудется же. Кто вообще из нас по приметам специализируется.
— Я тебе говорила уже, верить надо только в хорошие. Всё, что про не сбудется — это плохая примета. Так что забудь о ней.
— Смешная ты, Снежинка, — ухмыляется, подкидывая мне карты, которые я в этот раз отбиваю. — Ну ладно, в принципе можно сказать. Моё желание и так уже сбылось.
— Так быстро??? — удивлённо округляю глаза.
— Ага.
— И что ты загадал?
Незаметно приподнимаюсь и вытаскиваю из под пятой точки припрятанный козырь, чтобы отбить короля, которого этот гад на меня перевёл.
— Чтоб эта командировка стала моей самой удачной, — отвечает спокойно, откидывая в сторону крытые карты.
— И что… ты правда так считаешь? — спрашиваю, стараясь выглядеть безразличной. Хотя, если быть честной, в груди ёкает.
— Дай подумать, — обхватив пальцами подбородок, Борцов задумчиво закатывает глаза. — В начале незнакомая снегурка зарядила мне сапогом в голову, расцарапала шею и сбежала. При следующей встрече та же самая снегурка, нарядившись в фею, угрожала лишить меня зрения при помощи перцового баллончика. Я провёл несколько часов, ломая себе ноги на льду, отмораживал задницу в холодном сугробе, а в последние несколько дней та же самая снегурка чихала на меня по ночам и перемазала соплями все наволочки. Определённо, эта командировка самая крутая из всех. Поверь, остальные были менее… запоминающимися.
— Да иди ты знаешь куда, Борцов, — хохочу, кидая в него картами из отбитой колоды. — Половину из всего этого ты заслужил. Меня, знаешь ли, тоже раньше на детском празднике изнасиловать не пытались, так что радуйся, что отделался всего лишь шишаком и царапинами. И подушки я тебе соплями не перемазывала, не выдумывай. Ты вообще, мог бы и не спать со мной, сопливой, в одной кровати.
— Ну началось, — улыбается, закатывая глаза. — Ещё чего придумала — не спать. Я может тебя только ради этого сюда и привёз. Чтобы ночью всю облапать.
— Ты дурак, Лёша, ты знаешь это? — смеюсь. Смеюсь так много, что у меня уже щёки болят.
Разве может больничный у нормального человека проходить вот так… хорошо? Потому что мне очень хорошо. Давно так не было.
— Скажи ещё раз, — вместо того, чтобы дальше продолжить нести всякую смешную чушь, Борцов неожиданно становится серьёзным.
Сдвигает в сторону карты и, придвинувшись ко мне вплотную, нависает, упираясь руками по обе стороны от моих бёдер.
Машинально бросаю взгляд на его губы и шумно сглатываю. В памяти тут же вспыхивает тот момент в парилке, когда он меня поцеловал. Точнее, технически это сделала я, но до ума дело всё же довёл Борцов.
— Что сказать? — шепчу, не отрывая взгляда от его губ.
— Назови меня по имени.
— Зачем?
— Потому что ты редко это делаешь, — отвечает хрипло, скользя взглядом по моему лицу.
— Лёша, — шепчу, поднимая глаза и встречаюсь с ним взглядами.
— Ещё раз.
— Лёша…
Чувствую, как на моё бедро ложится его рука и меня в тот же момент обдаёт жаром до самых кончиков пальцев. Низ живота прошивает разрядами тока, в мгновение, когда он плотнее ко мне прижимается. Так близко, что я чувствую жар его дыхания на своих губах.
А в следующую секунду он вдруг резко меня приподнимает и вытаскивает из под меня спрятанные карты.
— Я же сказал, что ты маленькая мухлёвщица, Снежинка, — победоносно машет спрятанными козырями у меня перед носом. — Не умеешь жулить, не берись, Снежка.
— Ах ты гад, — бью ему в плечо, от обиды поджимая губы.
Вот же сволочь проклятая!
— Ты карты под задницей прячешь, а я гад, — усмехается, обхватывая меня за талию, когда я пытаюсь встать. — Нормально вообще?
— А ты пользуешься запрещёнными приёмами!
— Да? И какими же? — выгибает бровь.
— Никакими… — краснею до самых ушей. — Всё, отстань, Борцов.
