Сначала Кану прокатили по длинному темному коридору. Лампы светили только в самом конце, перед грузовым лифтом. Санитары не обращали внимания на груз.
— Ну, че там, они выиграли? — спросил один, тот, что стоял у изголовья.
Второй помотал головой и сплюнул.
— Да ни хера. Коэффициент был семь к одному, я думал прокатит, «Леопарды» всех вынесут, а они вообще ни одного мяча не забили. Гребаные придурки!
Он в запале ударил по кушетке, задев ступню Каны. Обездвиженный мученик с радостью отметил, что чувствительность ног восстановилась. В желудке происходила катастрофа. Он подозревал, что вскоре содержимое найдет себе выход, несмотря ни на какие намордники.
На лифте пленника подняли на несколько этажей вверх. Створки со стуком открылись. Кану повезли ногами вперед по другому коридору, светлому, со свежевыкрашенными белыми стенами. Мимо проплывали двери кабинетов. Пахло хлоркой и лекарствами, как в больнице.
Наконец, санитар открыл одну из дверей и вкатил кушетку в знакомый уже зал. Кафель, большой экран, безупречная чистота. И доктор Аполлоний с улыбкой на устах. В руке эскулапа сверкнула игла шприца.
— Как вы поживаете, мой юный друг? — спросил врач. — Что-то вы бледноваты. Неужели вчерашняя процедура принесла вам неприятности?
Он указал на подставку в центре комнаты.
— Парни, установите его вертикально, как вчера. Я хочу наслаждаться зрелищем.
Санитары поставили кушетку на металлические салазки, заскрежетали механизмами, и подняли Кану в вертикальное положение. Затем вышли. Лицо Каны оказалось на уровне лица Аполлония.
Доктор мурлыкал песенку и смешивал жидкости из ампул в колбочке. Затем хлопнул себя по лбу.
— Совсем забыл! Надо же запечатлеть процедуру для потомков!
Он отложил ампулы и включил видеокамеру на штативе. Поставил поближе, навел на Кану. Посмотрел в маленький дисплей, показал большой палец.
— Потрясающе. Выйдут отличные кадры.
Подошел к столу и опять взялся за шприц. Наполнил жидкостью и выдавил немного. Капельки упали на стол и прожгли поверхность. Аполлоний улыбнулся и направился к Кане.
— От этого средства, мой юный друг, твоя кровь закипит, как молоко в кастрюле. Потом оценим реакции твоего организма.
Чуть нахмурился.
— Э, а чего это ты такой бледный? Синие круги под глазами? Ты что, не рад принести себя в жертву науки?
Он подошел вплотную, наклонился к Кане и прошептал:
— Я слышал про твоих родителей и девушку. Извини, старик, что так вышло. Говорят, Дэн Касович в последнюю минуту решил их не убивать, а тоже привезти сюда, провести кое-какие эксперименты. Я покажу им видео вчерашней трансляции и сегодняшней процедуры, пусть поражаются. А еще я…
Он запнулся, потому что голова Каны увеличилась, стала вдвое больше. Полезли хелицеры.
Аполлоний страшно удивился.
— Как так? Мы же вкололи тебе надежный блокиратор. Минимум на неделю. Неужели твой организм переработал эту дрянь себе во благо? Да ты знаешь…
И снова ему не удалось закончить. Кана уже не мог держать жидкость внутри себя. Она устремилась вверх по пищеводу, потоком вырвалась наружу и насквозь прожгла кляп на рту. Не останавливаясь, полилась дальше, и попала на доктора.
Аполлоний заверещал, на груди и животе у него появились зияющие черные дыры. Он упал на пол, а Кана сплюнул остатки рвоты на наручники. У него вылезли еще две руки и ползли дополнительные ноги.
В зал ворвались санитары. Кана разорвал наручники и цепи, плюнул на кандалы, держащие ноги.
— Убейте его, — хрипел доктор, катаясь по полу. — Убейте!
Санитары, ничего не соображая, бросились на Кану. Они, видимо, принимали его за обычного спятившего пациента, которого можно легко утихомирить. Но, к их несчастью, Кана никак не мог отцепить кандалы на ногах. От этого он превратился в бешеного носорога.
Когда санитары подскочили, Кана уже окончательно превратился в фалангу. Он спрыгнул с кушетки, сорвал ее с подставки, рванул от себя и отодрал, наконец, кандалы с ног. Поднял голову и испустил оглушительный рев.
Испуганно пятившимся санитарам он оторвал головы. Быстро, почти одним движением. Прыгнул к стонущему доктору, схватил за горло, приподнял над полом.
Поискал шприц, поднял и всадил в плечо. Аполлоний закричал так громко, что в ушах зазвенело. А потом изо рта и носа доктора хлынула густая черная жидкость. Кана бросил его на пол и Аполлоний скорчился, как личинка.
Оглядевшись, Кана толкнул со стола сосуд с бесцветной жидкостью. Посудина упала на кафельный пол, с грохотом разлетелась на осколки. Запахло спиртом. Пошарив в карманах санитаров, Кана обнаружил зажигалку. Зажег, бросил на пол. Вспыхнуло пламя.
Кана вышел из комнаты и побежал по коридору. Пожар в лаборатории разгорался все сильнее.
Глава 12
Приятная прогулка по горам
Поначалу Кана не мог понять, где находится. Он перебил охрану лабы и вырвался наружу, когда большую часть здания уже охватил огонь. На улице вечер, пасмурно и темно.
Вокруг одноэтажные дома, узкие улочки, где-то лают собаки. Сзади потянуло дымом.
Кана выскочил через забор на тихую улочку. Повертел головой, огляделся. Показалось или это тот самый поселок, где Раха жил да веселился? Если это так, он знает, как добраться до Зеленого Холма напрямик, козьими тропами через пригородные горы.
Он побежал дворами, перепрыгивая через заборы, уворачиваясь от бешено лающих псов. С крыши трехэтажного дома заметил далеко в темноте огоньки многочисленных фар. Трасса, ведущая в Алмурты. Раха и впрямь разместил лабораторию рядом с домом. Чтобы далеко не бегать, значит.
Запыхался весь Кана, вспотел, пока Зеленого Холма достиг. Гора всем жителям известна, потому как на ней острый шпиль телевышки высился, визитная карточка Алмурты, вроде Эйфелевой башни в Париже. Раньше, когда высотных зданий поменьше строили, с любой точки можно было узреть. Теперь тоже видно, если постараться.
На вершину горы вела канатная дорога, забава жителей и гостей города. А там, на вершине, несколько лет назад понастроили рестораны, установили колесо обозрения, развернули аттракционы всякие. Словом, все условия для отдыха.
Устал Кана. Грудь от бега широко раздувалась. Хотел отдохнуть, но вспомнил холодные глаза Дэна Касовича и слова про отправку профи за Айкой. Откуда только силы взялись, сразу дальше помчался, вверх по западному склону горы. Там домов меньше всего возвели, все больше заросли густые и деревья ветвистые. Кана прыгал огромными скачками, помогая руками, хватаясь за стволы карагачей и длинные кусты.
Один раз оступился, промазал в темноте, провалился в овраг, всю спину ободрал о колючки. Чертыхаясь, вылез и опять полез дальше.
