“Да, я хочу!” — и ее губы внезапно у моих — и все, адьё мозги! Вынесло враз их в сквозную дыру, что открылась в моей черепушке от первого же столкновения наших ртов. А Лисица тут же и сбежать задумала, отстраниться. Пригубить дала, но не напиться? Не пойдет!
Обхватил ладонью ее лицо, не давая ускользнуть и разорвать поцелуй. Она замерла, напряглась сначала, не отвечая на поглаживания губ, не пуская мой язык, не давая больше своего вкуса. Я не рвался, не отпускал, не давал прекратить, но и не напирал. Руку, что лежала на ее талии, аж чуть не судорогой сводило, но чуял седалищем, что разум испарившийся сейчас заменило: сунусь грудь ее лапать — и пролечу вообще со всем по-жесткому. Секунд десять прошло в тянущей за нервы неопределенности, и тут моя рыжая вспомнила, видимо, что она дерзкая девчонка и рванулась снова в атаку. Запрокинула руку, запутывая пальцы в моих волосах и бросаясь в поцелуй отчаянно и так… неловко? Слишком агрессивно, будто именно это и старалась скрыть напором. Хитрая-хитрая лисица, что обманула только сама себя и в западню же завела. Я впитал ее неловкую агрессию, дал ей ход, пока не захлебнулась эта атака, и неторопливо, но непреклонно вернул обратно, втягивая в первоначальный темп, вот только теперь благодаря своей же опрометчивости она открылась мне сама. Открылась и окончательно попалась. Я это нутром всем своим грешным мигом почуял. Загорелась прямо она в моих руках, заполыхала, не заметила, как я мягко-мягко принялся раскачивать нас, будто в танце, потираясь о нее. Не отвернулась, когда отпустил ее лицо, позволив руке невзначай начать спускаться к ее груди. Не оборвала поцелуя, и когда обнаглевшие пальцы второй руки пустились нисходящими кругами поглаживаний с ее талии к животу. И лишь когда сжал одну ее грудь, прихватывая торчащий сквозь ткань сосок между пальцами одновременно накрывая лапой промежность, Лисица дернулась.
— Ты охре… — всхрипнула, рванулась, хватая жадно воздух, точно как и я сам, но жалобно сразу всхлипнула, стоило надавить точненько на средний шов ее джинсовых шорт. Как раз там, где я почуял жар и проступающую влагу.
— Тш-ш-ш! — потеряв ее губы, я напал на ее шею, ведь спалил, что там она тоже чувствительна. — Невинно все, как и обещал.
Не вру ведь, даже голой кожи ее лапами не касаюсь. Хоть самому от этого кишки узлом, яйца и башка в огне, и до смерти хочется наплевать на обещание и сунуть в нее сначала пальцы, а потом и член, что гудит уже адской несгибаемой трубой.
— Не смей! — накрыла мою руку между своих ног своей, сама же делая только хуже. Или же лучше.
Ахнула, выгнулась конвульсивно, уткнулась лбом в дверь перед нами. “Не смей!” Думаешь, я могу тормознуть? Думаешь, могу тебе это позволить? Нет, сейчас назад сдать, мелкая, — это все прахом пустить. Тут только вперед уже до победного, Лисица моя.
— Дай мне рот свой! — рыкнул, себя не узнавая уже. — Ну же!
— Пошел ты…
Пойду, войду, вгоню так, что сама не поймешь, как и принять смогла.
— Не здесь и не сейчас. Сама еще попросишь. Пока, как и обещал, только поцелуи.
Моя рыжая, само собой, что-то имела мне сказать, но клал я. Сжал ее грудь сильнее, уже без жалости дразня сосок и не обращая внимания на шипение и царапины, что Лисица оставляла на моем запястье, взялся натирать между ее ног. Жрал жесткими поцелуями ее шею и плечи, толкался в поясницу, трахая на сухую и насаживая на свои пальцы еще сильнее. Лиса моя глухо ругалась, все больше глотая слова, после сорвалась и вовсе на стоны бессвязные, ее ногти уже скребли дверь, в поисках опоры. Я соображать и вовсе перестал, хренов мир исчез, превратившись в глухой тоннель, ведущий к ее оргазму. Ни свернуть, ни назад сдать, ни вздохнуть, пока она не кончит. Словно я уже внутри, в ней уже весь, и ее оргазм и моим тоже будет, и больше никак.
— Стоп-стоп-нет-нет… — запричитала, взвиваясь на цыпочки, пытаясь ускользнуть в последний момент. — Мне… не могу… нет-нет…
Чуть не вырвалась, но я уже в конец долбанулся. Отпустить — никак. Загреб ее волосы пятерней, натянул, заставляя голову запрокинуть и выгнуться, навалился, практически втирая грудью в дверь. Заработал рукой между ее ног в добивающем обоих темпе и захрипел ей в ухо:
— Кончай… ну… кончай, Лисица!
Она головой пыталась мотать, но зажал пряди, наверняка причиняя боль и не позволяя отвернуться, отнять у меня хоть каплю вида на то, как ее порвет кайфом. Она извивается, мечется под моей тяжестью, натягивается вся струной, хнычет жалобно. Терпи, мне сейчас больнее. Глаза у нее невидящие, пьяные, воздух хватает у моего рта, всем телом напряглась подо мной. И вдруг застонала, пронзительно, как от боли, задрожала так, что меня всего расшатало, зашвыряло, как тугими волнами хреначило, и обмякла. Вот так. Вот так, мелкая моя.
— Ну ты и сука… — сипло пробормотала, обвисая в моем захвате.
– “Спасибо, было круто” вполне хватило бы, — проскрипел я, осознавая, что если сейчас не кончу сам, то тут мне п*здец и приключится. Скончаюсь, с места не сходя. — А та же любезность в ответ — вообще супер.
Я был почти на все сто процентов уверен, что она мне откажет. Типа место неподходящее, она девушка не такая, войдет кто, и та же любезность, да не та, поверху ручкой поводить-то не прокатит, она без сил… Да что угодно.
— Да запросто. Не люблю быть должна. — И она извернулась в моих объятиях, оказываясь ко мне лицом. И взялась за ремень. — А то долги имеют свойство обрастать процентами.
Я с офигеем от радости справился моментально, ведь тут главное вспышку не прощелкать, а то душевная доброта и отвага на фоне только что полученного удовольствия может быстро так испариться.
— Боишься, что потом возьму больше, чем сам дал? — Я чуть отстранился, давая ей пространство для маневра.
— Не возьмешь. Не дам, — усмехнулась она, глядя исключительно на свои руки, расстегивающие пуговицы на моей ширинке.
Все ты мне дашь. Все. Но сейчас мне похер на потом. Давай, смелее, Лисица моя. Мне много не понадобится. Ну же, не медли больше, подыхаю, не видишь разве?
Рыжая так решительно сунула руку в мои боксеры, будто оторвать мне член собралась, и мы разом рвано выдохнули. Я-то понятно почему. Ладошка узкая, но обхватила ствол крепенько. Я аж зубами заскрипел, подошло мигом. Дернул трикотаж вниз, освобождая адски уже ноющий и пульсирующий агрегат. А Лиса моя вдруг затормозила, мне в лицо зыркнула будто бы испуганно или ошеломленно даже и снова на моего рыдающего смазкой бойца уставилась.
— Я думала… — прошептала еле слышно. — Так странно…
Пальцы разжала, по всей длине, едва касаясь, прошлась, кожу чуть подвигала, головку подушечками обвела, собирая влагу. Я голову запрокинул, шипя как гадюка раздавленная.
— Лиса, не играйся сейчас. Сил нет.
— Покажи как, — громко сглотнув, попросила она.
Да мне уже хоть как! Берешь покрепче и гоняешь туда-сюда. Невелика наука, нас мужиков спустить заставить тонкого искусства не надо. А в моем состоянии тем более. Я ее руку схватил, мазнул еще раз по вершине, собирая на ладонь еще больше собственного предсемени, и заставил обхватить ствол, сжав сверху. Зафиксировал так и толкнулся сам. И чуть язык себе не откусил, сдерживая крик.
