— Лись, твоя реакция на меня — вот что хорошо, и это охренеть как правильно, — он перемежал слова касаниями губ к моему виску и скуле. — Самая правильная штука, что со мной за жизнь случалась и еще будет случаться, надеюсь. А теперь поведай-ка ты мне, кто тебе всякую хрень в голову вложил, раз тебя второй раз уже подорвало так? И сколько там еще чего такого, на чем я имею шансы опять подорваться.
Мое сердце замолотило вдруг, а во рту высохло. Рвануть с места, бежать — вот моя извечная первая реакция. Но потом… А я могла бы ему рассказать? Всю гадкую правду до самого гнилого донца? Ему первому за эти годы. Разве это правильно, что после того, как он мне жизнь спас и дал столько всего нового и хорошего, я отплачу ему водопадом дерьма из моего нутра? И что потом? Всему конец, и станет смотреть на меня, как на мерзкую жабу или, скорее уж, подлую змею. Хотя… Эй, Ржавчина, а ты что, внезапно позволила себе подумать о каком-то продолжении? Сдурела? С самого же начала все знала четко и без липко-розовых иллюзий. У него невеста из богатого и влиятельного семейства, а ты… даже не долбаная Золушка, мать ее. Эта дура трудолюбивая была хотя бы хорошей. Чистой. А я — изгвазданная в дерьме до самой души тварь, что обрекала людей на страдания и смерть. Хочет знать он все обо мне? Ну ладно, пусть знает. Все равно тут уже считанные часы остались. Оно так и к лучшему.
— Пусти, — высвободилась я из его рук и пересела на кровать. Отодвинулась еще подальше, сглотнула, справляясь с тихой паникой, и начала:
— Я тебе соврала про то, что у меня не было семьи. Была. Мать. И мы с ней и ее подельниками обманывали, грабили и убивали людей. Мужчин.
Глава 21. 1
Я думал, что готов к любому дерьму, что может оказаться в прошлом Лиски. Считал, что виртуозно поставил защитный блок, готовясь как к удару в драке. Что меня не перешибешь ничем и я останусь собранным и готовым к самому главному: что бы там с ней кто ни сделал или чего бы ни навнушал, я с этим справлюсь и смогу найти слова, чтобы свести на нет весь причиненный вред. Но вот услышав ее первые слова, только и мог, что сидеть и таращиться, тупо моргая, как если бы словил хорошим таким камнем по черепушке.
Убивали людей.
Сбросила на меня эту разрывную бомбу и замолчала, цепко всматриваясь в мое лицо. Что она видит там? Полное охренение, скорее всего, потому что именно его я и чувствую и даже на натягивание “все норм” маски пока сил нет. А Лиска рвано кивнула каким-то своим мыслям или выводам и дернулась отвернуться. Видимо посчитав, что на этом все. Большего мне не потянуть.
— Нет! — рявкнул я и остановил ее движение, жестко схватив за запястье. — Рассказывай все!
— А надо ли? — с горечью усмехнулась она. Да, точно решила, что слабоват я для большего. А я и правда слабоват. Но не тогда, когда это связано как-то с ней. Похрен уже почему. Да, в первый момент я поймал столбняк от услышанного, потому как показалось, что это разнесло в пыль ту защиту, к которой я изготовился. Потому что вроде как в ней нет необходимости. Но пары секунд прояснения и взгляда на нее такую, как сейчас, хватило для понимания: не-а, не поменялось ничего. Передо мной все та же моя Лиска, которая, всем нутром чую, нуждается в защите. Нуждается во мне, хотя хрен признает это.
— Надо.
— Любопытно узнать подробности? — дернула она головой, упрямо выпячивая острый подбородок, пытаясь выглядеть вызывающе. А я твой вызов не принимаю, мелкая. Ты мне не враг и не соперник, ты просто моя.
— Просто говори, — процедил сквозь зубы. Мне не любопытно, Лись, мне это жизненно необходимо. Не потому, что способно поменять мое восприятие тебя. Или отношение к тебе. Тут уже, походу, диагноз у меня, причем окончательный. Мне знать это нужно, чтобы понимать уже с кристальной четкостью, от чего тебя защитить, откуда в тебя, а значит, в нас прилететь может. Видеть реальную опасность, а не свои об этом придумки.
— Ну, просто — так просто, — встряхнула рыжей гривой моя девочка и уставилась на свои колени, начав говорить торопливо: — Моя мать — очень красивая женщина. Очень. А еще у нее какая-то супер-бля-способность — женить на себе мужиков в кратчайшие сроки. Представляешь, нормальные бабы годами замуж выйти не могут, даже одинокие, а моя — уникум. Не девочка-припевочка уже, да и с прицепом, — она ткнула себя в грудь, — и за месяц-полтора умудрялась мужиков довести до ЗАГСа. Задуряла им бошки как-то, вообще дураками, в упор ничего не видящими, становились.
Вот тут сразу верю. Ты вон унаследовала от нее и красоту, и способность мозги туманить с ходу. Только рассмотрел — и вшторило. Вперся в тебя по самые не балуйся, и ни капли это не испугало ни сразу, ни теперь. Хер ли рефлексировать, я же не девка в ПМСе. Влип. Понял. Принял. Живем дальше.
— Состоятельных мужиков, не абы каких, само собой, — меж тем продолжила свой рассказ моя рыжая мозговая и сердечная западня. — Ну не таких, конечно, как твои родоки и этой невесты твоей, судя по той сумме, что уркаганы за вас запросили. Так, местечковых бизнесменов приподнявшихся прихватывала. Дядька Феликс, ее главный подельник, говорил, что на сильно жирный кусок рот разевать нечего — больше риска без зубов тогда остаться. Лесопилка там своя или металлобаза, а с ними и особнячок или квартира хорошая, пара машин и накопления в кэше. Есть что взять, а внимания особого не привлечем, потому как кому он там сдался…
— К главному давай, — велел я. Чую, что она уже начала жалеть — вот и в глаза не смотрит, и эти отступления неважные.
Лиска головой странно дернула, будто шея у нее затекла, но глазами со мной так и не встретилась.
— А главное в том, что вскоре после свадьбы обнаруживалось, что каждый из ее мужей на самом деле растлитель малолетних, а конкретно меня. — Ее рот искривился в брезгливой гримасе, а плечи передернулись. — А растлителей, Каверин, надо сажать в тюрьму. Что она успешно и делала с моей непосредственной помощью.
— Они тебя… — каркнул я, напрягая вмиг пересохшее горло. От одного только краткого, как вспышка петарды, видения зареванной, насмерть испуганной маленькой рыжей девочки с белой нежнейшей кожей и нависающей над ней тварью поганой в человеческом обличии у меня разум помутился и кулаки сжались до хруста.
— Нет! — выкрикнула Лиска хрипло, вскинув наконец на меня глаза. Покрасневшие, блестящие от сдерживаемых слез. — Никто и никогда. Ни разу никто меня и пальцем не трогал! А я помогла их обобрать и троих даже убить, понятно? Не своими руками, нет, и слов хватило. Моих “правдивых” и очень, мать их, реалистичных показаний с описаниями. Как они трогали меня. Как заставляли трогать себя. Дрочить им, члены сосать. Как они кончали на меня. А уж маманя заботилась о том, чтобы на белье находили сперму. И все — поехал очередной новый “папа” в изолятор. Прямиком в пресс-хату, знаешь такие есть? После одной ночи в ней с толпой прожженных и послушных приказам местного начальства зеков во всем сознаются. Любой грех на себя берут, лишь бы туда не вернули. Все документы не глядя подписывают. Ну или вздергиваются. А нам хоть так, хоть эдак — все подходило. Все имущество распродавали по-быстрому, чтобы даже родня, если была, и пырхнуться не успела, и адьес! Валили из города, меняли доки и вперед на охоту за новой жертвой.
