Когда я, не зная, что делать, продолжала стоять на сцене, завидуя тем, кто уже спел, Рей внезапно подошел ко мне. Взял за руку и слегка сжав ее, сказал спокойно:
— Не бойтесь. Я вполне понимаю ваш страх. Попробуйте вспомнить что-нибудь, что заставит вас забыть о нем. У вас наверняка найдется не одно воспоминание, которое до сих пор вас волнует. Подумайте об этом, забудьте о сцене и о тех, кто сидит в зале. Это вам поможет.
Самым свежим и сильным воспоминанием, которое меня взволновало, была неожиданная встреча с Реем в темных закоулках студии, и я не сказала бы, чтобы это окрыляло меня. Я вспомнила встречу со Стэнли, нашу с ним свадьбу, все то время, которое мы прожили вместе. Ничего, что взволновало бы меня по-настоящему, я, порывшись в памяти, не обнаружила.
И вдруг, из далекого уже прошлого, которое осталось в другой стране, я увидела перед собой очень ясно Костины глаза, смотрящие на меня так нежно, с такой добротой. Увидела догорающий костер и тепло-розоватые блики на его лице, почувствовала прикосновение его руки, услышала его голос, поющий ту самую песню. За несколько секунд я вновь пережила мою любовь. И тогда, дав знак, чтобы фонограмму отключили, вдруг сделала шаг вперед и запела:
Ты говорила, что мы будем вместе.
Я в это верил, верила и ты.
Но ветер, что сметает все на свете,
Разбил любовь, надежду и мечты.
Простым стеклом — вот чем была моя любовь…
Пела я, конечно, по-русски, и ни одна душа в зале не поняла, о чем эта песня, но именно в тот день я услышала первые аплодисменты в свой адрес. Хлопали все. Парни и девчонки в джинсах и майках, пришедшие на пробы, взобрались на стулья и хлопали, высоко подняв руки над головами. Хлопал Рей, улыбаясь мне, вежливо хлопал маленький лысый мужчина, который так и не смог произнести мое имя правильно, хлопал некто — я так его и не разглядела, — сидящий в наушниках с аппаратурой в углу сцены.
И только в то вечер я узнала, что Рей Сторм — известный нью-йоркский продюсер, который к тому же сам сочиняет песни для открытых им звезд.
* * *
У меня началась нелегкая и интересная жизнь. Дни проходили в работе. Рей подбирал для меня репертуар, то и дело устраивал мне прослушивания, встречи со стилистами, заставлял учиться профессионально танцевать.
И все-таки я была счастлива. За мои двадцать пять лет уже произошло столько поворотов, что иногда казалось — я живу уже четвертую жизнь. Да, если посчитать, почти так и было. Моя жизнь до встречи с Костей, вся в мечтах и стихах, вторая жизнь — начиная с Костиного дня рождения и кончая разрывом с ним, третья — ровная жизнь со Стэнли без сильной, может быть, любви, но полная своего тихого очарования. И вот теперь жизнь на сцене.
Я становилась «чуть-чуть знаменитой»: записала несколько синглов, и они разошлись по новым музыкальным сборникам. Мое имя стало мелькать в хит-парадах, обо мне заговорили. Конечно, я ничего не смогла бы добиться без Рея Сторма. Именно благодаря ему я стала той, кем сейчас являюсь — певицей Катей Спрингс. Он был очень требователен, не прощал мне ни одной ноты, которая, как ему казалось, была неверной, и наотрез отказался обрабатывать запись моего пения на компьютере.
И вот однажды, когда я пришла на студию, Рей объявил:
— Через месяц у тебя будет первый сольный концерт. Будешь петь вживую. Никаких разеваний рта под музыку я не допущу, потому что ты способна на гораздо большее.
Когда наступил день моего первого концерта, я нервничала, как никогда. Стэнли разделял мое волнение, но сказал, что на концерт прийти не сможет, поскольку заключает важную сделку. Я не обижалась. С тех пор как я победила на конкурсе в студии, мы со Стэнли стали жить каждый своей собственной жизнью, вежливо стараясь не мешать другому. Нет, это вовсе не значит, что мы изменяли друг другу. Я уверена и, надеюсь, всегда буду уверена в том, что с тех пор, как вышла замуж за Стэнли, в его жизни нет, кроме меня, других женщин. Мне самой тоже никто, кроме Стэнли, не интересен как мужчина. Да, у меня появились друзья, которые помогают мне, у меня есть Рей, благодаря которому я становлюсь известной и, что даже главнее, благодаря которому я работаю. Я благодарна Стэнли хотя бы за то, что с его подачи больше не сижу в четырех стенах, а могу раскрыть себя.
Я надела серебристо-серое блестящее платье, сшитое специально к первому моему концерту. Потом подошла к зеркалу, поправила волосы. Выгляжу я хорошо, лучшего, наверное, и не пожелаешь. Слава богу, я не похожа на этих девчонок в потертых джинсах, намазанных, как индейские вожди, в самой что ни на есть праздничной боевой раскраске, и поющих песни, где розы удачно рифмуются с грезами и грозами, а любовь с морковью.
В этот вечер, исполняя одну за другой свои песни, видя отклик в глазах нескольких тысяч человек, пришедших ради меня, слыша их аплодисменты, я чувствовала себя счастливой. Мне казалось, что моя душа — это птица, которую я только что выпустила из клетки. Я пела, я раскрывалась, сломав наконец преграду сдержанности. Теперь я могла быть сама собой. Не русской, нагло затесавшейся среди американцев, не женой преуспевающего бизнесмена Стэнли Спрингса, не женщиной с разбитым, а потом наспех склеенным сердцем, а самой собой! Это ли не счастье?
В тот вечер я оставила свой автограф, наверное, на сотнях листочках из блокнотов. Приподнятое настроение не покидало меня и тогда, когда я давала интервью журналистам, падким на сенсации. Я знала, что уже завтра — да нет же, уже сегодня ночью — заговорят о русской девушке, которая смогла завоевать Америку.
И только когда я увидела слегка нескладного долговязого мужчину с невообразимо рыжими волосами, облаченного в черный костюм, скромно дожидавшегося, пока закончится интервью, незнакомого, но в то же время и смутно кого-то напоминавшего, я почувствовала, как холодок пробежал по моей спине. Радуга закрылась большой темной тучей.
— Здравствуй, Катя! Своих не узнаешь? — весело спросил он.
Это был Витька.
2001 ГОД
Константин шел к себе в номер с тяжелым сердцем. Сейчас ему предстоит крупное объяснение с Анжеликой, и, насколько он успел изучить жену, очень неприятное. Конечно, будет море слез, упреки в том, что он бросил ее, бедную и несчастную. Само собой разумеется, Анжелика скажет, что он ее не любит и не обращает на нее никакого внимания, несмотря на то, чем ей обязан. То, что Анжелика не поленится лишний раз напомнить это, только подольет масло в огонь: эту привычку жены напоминать Константин просто не переносил. Конечно, он не сумеет сдержаться и наговорит кучу грубостей, она не окажется в долгу, и…
Константин уже подумывал, куда же ему пойти, если разразится новый скандал. К Витьке уже, конечно, не вернешься — не надо портить личную жизнь человеку. Он уже наверняка позвонил тем двум девчонкам и теперь обещает им веселую жизнь в далекой России, заливает без стыда, без совести. Вот счастливый! Не ждет его дома ревнивая жена-скандалистка! Витька — убежденный холостяк и, наверное, навсегда им останется. Если бы и Константин мог относиться к жизни так же легко!
