Сейчас хочется только спать, пару дней праздно повозиться с лошадьми, заняться собственным бизнесом, поинтересоваться кузинами.
Он соскучился по родным. Прошло слишком много времени после встречи в Ирландии с родителями, тетками и дядями. Двоюродные сестры рядом, всего за несколько миль по извилистой горной дороге, но кажется, будто он расстался с ними не недели, а годы назад.
Моргана сильно округлилась, вынашивая ребенка. Впрочем, не ребенка — детей… Себастьян с ухмылкой задумался, знает ли она о двойне.
Анастасия наверняка знает. Милая младшая кузина — опытная целительница, знаток народной медицины. Но ничего не скажет, не услышав прямой вопрос.
Хочется повидаться с ними. Сейчас же. Неплохо даже пообщаться с зятем, хотя Нэш с головой погружен в новый сценарий. Хочется вскочить в седло мотоцикла, рвануть в Монтерей, очутиться в знакомом семейном кругу. Хочется любой ценой избежать встречи с женщинами, которые уже въезжают на ближайший холм. Направляются к нему со своими нуждами и беспомощными мольбами.
Но этого избежать невозможно.
Он всегда готов признать себя эгоистом, однако полностью понимает ответственность, неизменно сопутствующую его дару.
Нельзя каждому говорить «да», или тихо сойдешь с ума. Иногда соглашаешься и наталкиваешься на преграду. Значит, так суждено. Иногда по каким-то непонятным причинам отчаянно желаешь сказать «нет». Но порой твое желание ровно ничего не значит по сравнению с тем, что тебе предназначено сделать.
Это тоже веление судьбы.
Страшно, что сейчас, возможно, как раз такой случай.
Сначала послышался натужный рев мотора на подъеме, потом появился автомобиль. Себастьян чуть не улыбнулся. Дом построен высоко, на отшибе, узкая ухабистая подъездная дорожка выглядит в высшей степени неприветливо. Даже провидец имеет право на неприкосновенную частную жизнь. Он со вздохом смотрел на тускло-серую машину.
Приехали. Чем скорее от них отделаться, тем лучше.
Себастьян вышел из спальни, спустился по лестнице, высокий, почти шесть футов пять дюймов в ботинках, тонкий в талии и широкий в плечах. Черные волосы, театрально зачесанные со лба, падают на воротник джинсовой рубашки, слегка вьются на кончиках. На лице, будем надеяться, любезная, но непроницаемая маска. Сильный костяк, доставшийся от кельтских предков, плотно обтянут смуглой кожей, любящей солнце. Ладонь скользит по шелковистым деревянным перилам. Любая фактура приятна, гладкая и шероховатая, мягкая и грубая. На пальце переливается красками аметист в кольце.
Когда машина доползла до конца и Мэл бросила первый изумленный взгляд на эксцентричную постройку из дерева и стекла, хозяин стоял на крыльце.
Дом напомнил ей брошенные ребенком кубики, которые легли беспорядочной грудой, а потом слились воедино. Выходя из машины, она задохнулась от запаха цветов, лошадей и летящего с моря ветра.
Себастьян окинул ее беглым взглядом, прищурился на секунду, чуть нахмурился и сосредоточился на Роуз:
— Миссис Меррик?
— Я, мистер Донован, — пробормотала та, боясь всхлипнуть. — Вы так добры, что согласились на встречу…
— Не знаю, хорошо это или плохо.
Он сунул большие пальцы в карманы джинсов, внимательно изучая женщину. Простенькое голубое платье немножко обвисло на бедрах, словно Роуз Меррик недавно исхудала. Потрудилась накраситься, но, судя по блеску в глазах, макияж продержится недолго.
Себастьян постарался подавить сочувствие и перевел взгляд на компаньонку миссис Меррик. Эта не сильно заботится о внешности, и поэтому еще интереснее. Джинсы и ботинки хорошо поношенные. Заправленная в брюки футболка, возможно, когда-то была ярко-красной, теперь полиняла от стирки. Ни косметики, ни украшений. Зато отношение видно так же отчетливо, как цвет глаз и волос. Неприязненное отношение.
Видно, крепкий орешек…
Он мысленно прочел ее имя и окунулся в сокрушительный водоворот эмоций — нечто вроде духовного статического электричества, — который свидетельствует о таком же смятении и беспокойстве, какое испытывает другая женщина.
Настоящий кошмар.
Роуз шагнула вперед, Себастьян старался держаться в сторонке, хранить бесстрастное спокойствие, но уже понял, что проиграл. Она отважно сдерживает горячие слезы, кипящие в сердце.
Ни перед кем на свете мужчина не слабеет так, как перед отважной женщиной.
— Мистер Донован, я у вас много времени не отниму. Хочу только…
Роуз умолкла, Мэл бросилась к ней:
— Может, предложите нам войти, сесть или…
И сама замолчала. В голосе слышны не близкие слезы, а крайнее потрясение.
Первая и единственная мысль — глаза… Отчетливая лихорадочная мысль эхом отозвалась в сознании Себастьяна.
Смешно, сказала она себе, стараясь опомниться. Это был сон. Ничего больше. Дурацкий сон почему-то смешался с реальностью. Его глаза просто очень красивые. До невозможности.
Он еще какое-то время смотрел на нее, но, хотя любопытство подстегивало, не стал заглядывать глубже. Женщина вполне привлекательная, даже в безжалостном солнечном свете. Пожалуй, в пристальном зеленом взгляде и вздернутом подбородке с маленькой, на удивление сексуальной ямочкой читается воинственный вызов. Действительно, симпатичная, несмотря на то что волосы на дюйм короче, чем у него, и, похоже, она их сама обкорнала кухонными ножницами.
Себастьян отвел глаза, улыбнулся Роуз, протянул руку:
— Входите, пожалуйста.
Мэл ничего не оставалось, как следовать за ними.
Он с усмешкой наблюдал, как она взбирается по ступенькам, входит в просторное помещение с высоким застекленным потолком и открытым балконом, слегка хмурится, отказываясь восхищаться теплым медовым цветом стен, отчего освещение становится эротически мягким. Проследовал с Роуз по ковру кроваво-пастельных тонов размерами с озеро к низкому широкому дивану длиной с реку, с обивкой ослепительного цвета морской волны.
Мэл рассматривала комнату, отмечая каждую мелочь. Поразительная аккуратность, хотя рациональной организации незаметно. Среди современных мраморных, деревянных, бронзовых скульптур явно ценные древности. Все предметы огромные, поэтому колоссальное помещение уютно выглядит.
Повсюду на небрежно расставленных старинных блюдах и в чашах груды кристаллов — одни столь крупные, что спину надорвешь, другие крошечные, поместятся на детской ладошке. Ее заворожило мерцание, блеск, формы, напоминающие древние города, тоненькие жезлы, гладкие сферы, скалистые горы.
Поймав терпеливый и любопытный взгляд Себастьяна, Мэл передернула плечами:
— Немало нарыли.
На его губах появилась улыбка, такая же, как во взгляде.
— Спасибо. Садитесь.
Вместо дивана длиной с реку она выбрала стул за резным журнальным столиком на другом берегу острова.
