Стоит отметить, что агрессивное поведение лошади могло быть спровоцировано простым ранением. Так, в битве при Прейсиш-Эйлау (1807 г.) Лизетта – лошадь французского капитана Марселена Марбо (1782–1854) – была ранена в бедро штыком русского гренадера. В ответ она укусила обидчика в лицо, а «затем, бросившись с яростью посреди сражавшихся, Лизетта, лягаясь и кусаясь, опрокидывала всякого, кого встречала на своем пути»
[131]. Несмотря на репутацию М. Марбо как рассказчика, который в погоне за яркостью картины деформировал реальность, ситуация в бою выглядит достаточно ясной. В данном случае ранение кобылы – животного обычно менее агрессивного, чем жеребец, – послужило причиной ее агрессивного поведения в бою. Она, закусив удила и не разбирая дороги, как раненый древний боевой слон, бросилась среди сражающихся, опрокидывая каждого, кто ей встречался, видимо, и своих, и чужих, при этом лягаясь и кусаясь. В другой ситуации, без ранения, подобного поведения, видимо, не было бы.
Согласно античной традиции, агрессия в отношении человека могла быть вызвана стремлением скрестить жеребца с его матерью, после чего жеребец закусал конюха до смерти
[132].
Если говорить в общем, то можно указать, что лошадь проявляет агрессивность вследствие нескольких причин. Во-первых, это – стремление к лидерству в табуне, которое обычно проявляет жеребец или, реже, кобыла. Во-вторых, животное становится агрессивным, когда видит угрозу для себя: в такой ситуации лошадь сама может перейти в нападение или, наоборот, забирается в страхе в угол. В-третьих, некоторые животные просто любят играть, и такую игривость вполне можно воспринимать как проявление агрессивности
[133]. Кастрация же на физиологическом уровне смиряет норов жеребцов и делает их более смирными.
Рис. 33. Бронзовые удила из гарнизонного квартала (№ 7) и сокровищницы в Персеполе. Воспроизведено по: Schmidt E.F. Persepolis. Vol. IL Chicago, 1957. P. PL 79, № 7–9.
В целом можно констатировать, что «агрессивное» обучение лошади в древности не было распространено. Ксенофонт в своем подробном наставлении о тренинге коня и всадника не упоминает такового (Xen. De re eq., passim)
[134]. Более того, в своей речи о преимуществе пеших греков над конными персами во время похода Десяти тысяч Ксенофонт прямо заявляет (Xen. Anab., III, 2, 18): «В битве никто никогда не погиб, укушенный и лягнутый лошадью, но сами люди делают то, что происходит в битвах». Несмотря на общую риторику речи, похоже, что Ксенофонт вообще считал, что у персов лошади не сражаются, о чем он прямо говорит своим воинам. Если бы ситуация была обратная, то вряд ли бы последовала подобная сентенция, даже учитывая литературный жанр произведения и особую роль риторики в нем. Хотя из этого же свидетельства следует и тот факт, что у греческих пехотинцев был все же страх перед агрессивным поведением коней персов, который, впрочем, мог быть простым предрассудком.
Итак, поведение коня Артибия в бою – это особый вид дрессуры, который практиковался некоторыми знатными персами ранней Ахеменидской эпохи (VI–V вв. до н. э.), ведь, судя по описанию Элиана персидского тренинга коней, такой метод не был распространен на рубеже IV–V вв. до н. э. В целом в Ахеменидском Иране, видимо, существовало два вида тренинга лошадей: 1) «стандартный», направленный на то, чтобы животное не было пугливым в бою и умело топтать упавших людей; 2) «агрессивный», который практиковался некоторыми знатными персами. Для последнего тренинга брали жеребцов, а не более смирных меринов, и развивали у них природную агрессивность
[135], которую они проявляли в первую очередь в период спаривания, что заметил уже Аристотель, рассказывая, что в данный период «кони кусают коней, сбрасывают и преследуют всадников» (Arist. Hist, anim., VI, 18, 111; Timoth. De anim., 27, 11. 24–26). Жеребцы в схватке с соперниками встают на дыбы, кусаются и лягаются. Эти природные навыки использовали персидские берейторы, которые, ставя коней на дыбы, позволяли им бить противника копытами
[136]. Подобное агрессивное животное обычно менее послушно наезднику и нуждается в более жестком контроле со стороны всадника, в частности, строгих удилах с шипами
[137], хотя персы сами славились как любители комфорта при конской езде (Xen. Суг., VIII, 8,19; Xen. De re eq., 6,11). Видимо, от подобной природной агрессивности древних лошадей родились легенды о кровожадных лошадях Главка из беотийских Потний, сожравших своего хозяина (Verg. Georg., Ill, 267–268), и кобылах фракийского царя Диомеда, питавшихся человеческим мясом, потомство которых жило еще во время Александра Македонского
[138].
5. Ослы в военном деле древности
[139]Осел стал первым вьючным и верховым животным, появившимся у человека. Еще в историческое время персидские дикие ослы (онагры) водились в пустынных местностях Северо-Западной Индии, Белуджистана, Ирана, Сирии и Аравии
[140]. Дикий осел бегал даже быстрее лошади со всадником, что показала охота воинов Кира Младшего в сирийской пустыне (Xen. Anab., I, 5, 2; Агг. Суп., 24, 2). В целом же по сравнению с лошадью осел более неприхотлив в корме и в содержании, более вынослив, дольше может обходиться без еды и воды, при этом перенося груз, составляющий до 2/3 его собственного веса.
