Рис. 79. Пятнадцатая делегация на рельефах Ападаны: бактрийцы. Воспроизведено по: Walser G. Die Völkerschaften auf den Reliefs von Persepolis: Historische Studien über den sogenannten Tributzug an der Apadanatreppe. Berlin, 1966. Taf. 22.
Исходя из изображений на ахеменидских печатях, верблюды могли использоваться как верховые для охоты и как ездовые, запрягаемые в колесницу; в последнем случае – дромадеры
[376]. Геродот в своем описании армии Ахеменидской державы, которое, видимо, базировалось на официальном персидском списке всех мобилизационных сил царства
[377], упоминает конных и пеших бактрийцев (Hdt, VII, 64; 86), а из мегаристов – лишь арабов (Hdt, VII, 86–87). Более того, Ксенофонт (Cyr., VII, 2, 48–49), знавший персидскую державу изнутри, вообще категорически отрицает использование верблюдов в военном деле империи кроме как в обозе. Поллукс, без сомнения, знал первые книги «Персидской истории» Ктесия, посвященные Ассирийскому царству: он упоминает со ссылкой на книдского историка порочного царя Сар-данапала (Poll., II, 60; ср.: V, 41). Возможно, именно рассказ Ктесия о походе Нина на Бактрию
[378] и послужил источником данного сообщения Поллукса и, таким образом, речь могла идти о доахеменидской эпохе. Вряд ли речь шла об эпохе Греко-Бактрийского царства, армия которого базировалась на пехоте, коннице и элефантерии
[379].
Действительно, еще Аристотель отмечал, что «холостят и самок верблюдов, когда хотят их использовать для войны, чтобы они в чреве не принесли. Владеют же некоторые в Верхней Азии и тремя тысячами верблюдов. Бегают же они намного быстрее нисейских коней, если побегут» (Arist. Hist, anim., IX, 50, 251= 632а Bekker; Solin., 49, 12). В любом случае сведения Аристотеля, умершего в 322 г. до н. э., относятся к доэллинистической эпохе. Ученый рассказывает, что в Верхней Азии – территории к востоку от Месопотамии (Иране и Средней Азии) – богатые люди владеют стадами в 3000 голов. Действительно, правитель небольшой согдийской области Наутака Сисимитр в 327 г. до н. э. зараз поставил в армию Александра наряду с прочим вьючным и кормовым скотом 2000 верблюдов (Curt., VIII, 4, 19). Эти верблюды используются «для войны», – очевидно, в прямом смысле «для ведения боя», а не для перенесения обоза. Причем холостят даже самок.
Клавдий Элиан в своем сочинении «О природе животных» рассказывает следующее: «А самцы являются как раз боевыми; холостят их бактрийцы, лишая свирепости и необузданности, сохраняя же им силу. Самкам же прижигаются части, связанные у них с влечением» (Ael. Nat. anim., IV, 55; ср.: Timoth. De anim., 5,11. 5–7). Следовательно, все же обычными боевыми верблюдами были самцы, которых бактрийцы кастрировали для усмирения норова животных, а также для улучшения экстерьера и увеличения силы животного
[380]. Вероятно, опять же источник данной информации Ктесий Книдский, на сочинения которого Элиан многократно ссылается (Ael. Nat. anim., Ill, 3; IV, 21; 26–27; 46; 52; V, 3; VII, 1; XVI, 31; 42; XVII, 29).
Другое упоминание боевых верблюдов мы находим в «Истории» греческого историка конца II – первой половины III в. Геродиана, который описал решающую битву при Нисибисе между парфянским войском царя Артабана IV (V) и римской армией императора Макрина в 217 г. Само сражение было генеральной битвой последней римско-парфянской войны 216–217 гг. и представляло собой типичное противостояние восточной и западной военных систем: верховой подвижной массы парфян и компактного пехотного строя римлян. «Артабан с огромной массой людей и сил, ведя многочисленную конницу и некую массу лучников, и катафрактов, с верблюдов разящих вовне длинными копьями» (Hdn, IV, 14, 3). Естественно, нападающей стороной были более многочисленные парфяне: «варвары, шумя громким криком, напали на римлян, стреляя и скача» (Hdn., IV, 15, 1). О римлянах Геродиан рассказывает (Hdn., IV, 15, 2–5): «И варвары массой луков и вытянутыми копьями катафрактов, разя сверху с лошадей и верблюдов, наносили им большие потери. Римляне же легко побеждали, сражаясь вблизи, а когда многочисленная конница и масса верблюдов стали теснить их, они, демонстрируя отступление, бросали триболы и некоторые другие приспособления из железа, окаймленные выступающими остриями. Поскольку приспособления были скрыты в песке и не были заметны всадникам и мегаристам, они были гибельны для них, ибо, наступая, лошади, а особенно верблюды, имеющие мягкие подошвы, оступались, хромали и сбрасывали ездоков, которых несли. Тамошние варвары, только едучи на лошадях или верблюдах, знатно сражаются, а когда сойдут с них или свалятся, легко берутся в плен, не вынося бой вблизи… Первый и второй день с утра до вечера сражались… На третий день сошлись, сражаясь, на той же равнине. Варвары же, намного превосходя их в численности, попытались окружить римлян и поймать их в сеть; римляне же более не построили свои фаланги в глубину, а в длину вытянув строй, всякий раз препятствовали окружению. Такое множество людей и животных погибло, что все поле наполнилось большими кучами трупов, нагромоздившимися в гору, а особенно – верблюды, упавшие друг на друга».
Для битвы римляне построились фалангой легионов, расположив конницу и легковооруженных на флангах (Hdn., IV, 14, 7; 15, 1). О построении парфян источник не сообщает, вероятно, он действительно не располагал подобной информацией. Атаковали конные лучники парфян, стремясь стрельбой нанести максимальный вред противнику. Потом последовала комбинированная атака лучников и копьеносцев-мега-ристов. Последним удавалось поражать пеших римлян с недоступного для более коротких копий последних расстояния. Римляне отходили, вероятно, в перерывах между атаками противника, раскидывая трибулы, на которых во время атаки натыкались парфянские верховые. Два дня прошли в безуспешных фронтальных атаках парфян, попытка на третий день охватить фланги и окружить строй римлян также не увенчалась успехом – римляне растянули фронт, уперев фланги, вероятно, в какие-то естественные препятствия (ср.: Onas., 18; Arr. Acies, 30).
