Вероятно, эта битва происходила в тот период, когда протекал начальный этап развития «боевого собаководства», ведь эфесяне, жители соседнего города, еще не имели этих животных, а военные новшества, как мы знаем, распространяются достаточно быстро. Именно из-за необычности данного применения и, как следствие, легкой победы рассказ о битве, а по существу о стратагеме магнетов, сохранился в источниках. Собаки в это время не были специальными боевыми, но обычными охотничьими. Ведь охота на зайца, оленя, кабана была излюбленным времяпрепровождением архаического греческого аристократа. Отметим, что еще около 200 г. поэт Оппиан рекомендовал для охоты магнетских, наряду с прочими благородными породами собак (Орр. Суп., I, 373).
Дополнительную информацию о боевых собаках магнетов мы можем извлечь и из одной эпиграммы. Лексикограф конца II в. Юлий Поллукс пишет: «Все-таки отнюдь не безымянен пес-магнет Лефарг, собственность Гиппемона, который вместе с господином был погребен, как свидетельствует эта эпиграмма:
Мужу имя было Гиппемон, коню же – Подарг,
а псу – Лефарг и слуге – Бабес (Poll., V, 46).
Полностью эпиграмма представлена в «Палатинской антологии» (Ant. Pal., VII, 304) с предуведомлением о том, что эту эпиграмму Писандра Родосского упоминает Николай Дамасский как наилучшую о Гиппемоне с Крита:
Мужу имя было Гиппемон, коню же – Подарг,
а псу – Лефарг и слуге – Бабес;
Фессалиец с Крита, родом магнет, сын Гемона,
Погиб среди передовых, приближая острого Ареса.
Эпиграмма, возможно, была высечена на надгробном памятнике, на котором был представлен всадник, сопровождаемый собакой и пешим слугой-оруженосцем. Подобная архаическая стела (VI в. до н. э.), но без надписи найдена, например, в анатолийском Дорилайоне
[484]. Определенную сложность для интерпретации представляет третья строчка стихотворения, в частности, нагнетение эпитетов. Ранее полагали, что говорится о фессалийском коне и критской собаке как о наиболее знаменитых породах
[485]. Однако сейчас ясно: все эпитеты относятся к Гиппемону, сыну Гемона. Они объясняют генеалогию знатного магнета, предки которого, по преданию, происходили из Фессалии, затем жили некоторое время на Крите и, наконец, переселились в Анатолию
[486]. Сама эпиграмма, если верить схолии на полях рукописи, датируется временем Писандра из Камира на Родосе, творчество которого приходится на рубеж VII–VI вв. до н. э. Иногда ее считают более древней и датируют первой половиной VII в. до н. э.
[487]. Хотя если сомневаться в датировке, то ее, скорее, нужно датировать VI в. до н. э.
[488].
Следовательно, данная эпиграмма, по-видимому, сообщает нам о том, что магнеты еще в начале VI в. до н. э. использовали собак в бою и воевали аналогично тому, как это описано Элианом в «Пестрых рассказах». Узнаем мы и подробности погребальных почестей знатному воину: вместе с ним захоранивался слуга, конь и собака. Отметим, что слуга, судя по имени, был фригийцем, тогда как конь носил гомеровское имя Подарг (Hom. II., VIII, 185; XXIII, 295). Возможно, все персонажи, упомянутые в эпитафии, погибли как раз в битве, но также нельзя исключить и того, что слуга и животные были принесены в жертву, как на похоронах Патрокла в «Илиаде» (XXIII, 171–183). На могиле установили пышную стелу, а эпиграмму заказали знаменитому поэту. Итак, в том числе и благодаря этой эпиграмме боевые собаки магнетов стали знаменитыми в античном мире, именно о них вспоминали древние авторы (Ael. Nat. anim., VII, 38; Ael. Var. hist., XIII, 46; Poll., V, 47).
Рис. 97. Всадник в сопровождении слуги и собаки. Белый мраморный рельеф неизвестного происхождения в музее Бурсы (возможно, III в. до н. э.). Воспроизведено по: Pfuhl Е., Möbius Н. Die ostgriechischen Grabreliefs. Mainz am Rhein, 1979. Tafelbd. II. Taf. 203, № 1391.
Среди малоазиатских греков архаической эпохи не только магнеты использовали собак в бою. Ученый-энциклопедист I в. Плиний Старший (Nat. hist., VIII, 142) рассказывает: «Ради войн колофонцы, а также кастабалии имели когорты собак». Сообщение Г. Юлия Солина (III в.) хотя и основано на информации Плиния, но вносит в него дополнительную черту: «Колофонцы и кастабалии первые линии (primas acies) создавали из собак, выводимых на войну» (Solin., 15, 9). Жители Колофона – ионийского полиса, соседнего с Эфесом, – также славились своей конницей в архаическую эпоху, в VII – первой половине VI в. до н. э. (Strab., XIV, 1, 28; Polyaen., VII, 2, 2). Знатные всадники и тут имели при себе собак, которых использовали так же, как и магнеты, то есть непосредственно в бою. Ведь упоминание Солином первой линии, состоящей из собак, напрямую соответствует сообщению Элиана. Причем поскольку всадники были многочисленны, то и собак было много. Именно так и следует понимать слова Плиния о когортах боевых собак (cohortes canum), а не в том смысле, что животных собирали в какие-то свои подразделения. Другой упоминаемый в этих текстах город, Кастабал – ничем особо не примечательное поселение на юго-востоке Киликии (см.: Strab., XII, 2, 7). Свидетельства Плиния и Солина об использовании кастабальцами боевых собак, по-видимому, относятся к более позднему, возможно, даже к эллинистическому времени, когда жители города могли употреблять своих собак в стычках с соседями.
Рис. 98. Скифские конные лучники, сражающиеся с греческими всадниками. «Этрусская» амфора (VI в. до н. э.). Григорианский музей Ватикана. Воспроизведено по: Helbig W. Les ἱππεῖς athéniens // Mémoires de l’institut National de France. Academie des Inscriptions et Belles-Lettres. T. 37. Paris, 1904. P. 256, fig. 38a-b.
На западе Анатолии не только одни греки использовали собак на войне. Подобное употребление известно и их соседям лидийцам. Автор второй половины II в. Полиэн в своих «Стратагемах» (VII, 2, 1), выписках из различных исторических сочинений, рассказывает: «Алиатт, когда киммерийцы, имевшие необычные и звероподобные тела, ополчились на него, вывел на битву вместе с прочими силами и наиболее отважных псов; они, приблизившись к варварам, словно к зверям, многих из них уничтожили, а остальных позорно обратили в бегство». Данное событие относится ко времени правления лидийского царя Алиатта (ок. 605–562 гг. до н. э.), который разбил киммерийцев, набеги которых около полувека держали всю страну в напряжении. Сама же решающая битва с номадами произошла около 600 г. до н. э., вероятно, о ней и идет речь. Источник данного пассажа Полиэна, возможно, авторитетный историк второй половины I в. до н. э. Николай Дамасский
[489]. Если в середине VI в. до н. э. лидийцы были знамениты своей пиконосной конницей, с которой не могли сравниться даже персы (Hdt., I, 80), то на рубеже VII–VI вв. до н. э., судя по всему, ситуация была иная: эта конница еще не была настолько сильной. Во всяком случае, тот же Алиатт хитростью забирает коней у колофонцев (Polyaen., VII, 2, 2). Киммерийцы, наездники с детства, как конники превосходили лидийцев. Поэтому Алиатт взял в свое войско наиболее свирепых собак, которые, судя по данному пассажу, в бою бросались на всадников, а не на коней, как было в рыцарском Средневековье. Видимо, сходство со зверьми киммерийцам придавали одежды из кож или шкур, вследствие которых собаки должны были расценить людей как дичь. Номады были вынуждены обороняться от собак и тем самым отвлекались от боя с неприятелями, которые могли в это время легче поразить врага. Хотя традиция приписывает победу именно собакам, невозможно сказать, не смещен ли тут акцент. В то же время крайне неубедительным выглядит предположение московского антиковеда А.И. Иванчика о том, что в данном пассаже в фольклорной форме передан рассказ о разгроме киммерийцев скифами, которые являлись молодыми воинами, проводящими обряд инициации под покровительством бога-волка
[490].
