— Я без фокусов, — ответила та.
— Но бывают и другие дни… — продолжал Гидеон, продолжая тонко кромсать окорок, — когда я желаю быть заодно с большинством рода человеческого и думаю, что у Господа, верно, были веские причины создать нас плотоядными. Люди с незапамятных времён собирались вместе и ели мясо…
— Мясо ещё раздобыть нужно, — ввернула миссис Ортон, принимая от Гидеона розовые ломтики с медовой глазурью по бокам, нашпигованные чесноком.
Гидеон положил нож, придвинул к себе кубок с вином и со значительным видом преломил булочку. Девочки-подростки задумчиво жевали хлеб. Хлеб был и впрямь хорош. Маркус осторожно-пытливо повращал на тарелке вилкой свою картофелину, потом покрутил и яблоко. Картофелина — неправильная сфера, овального сечения, да и яблоко не лучше — сфера сплющенная и проколотая. Кроме того, изготовители посуды, создавая орнамент, не сумели точно соположить рыжеватый тон с зелёным, отчего пшеничные колосья не создавали должной иллюзии трёхмерности, а казались двумерно-избыточными… Маркус загородил яблоком неудачный узор и срезал у картошки один из концов, подкругляя эллипсоид. Миссис Ортон между тем заталкивала в рот свинину, морща лоб от усердия. Гидеон отнёсся лично к ней:
— Я верю, истово верю, что надо пестовать расширенную семью, объединяющую людей нескольких поколений! Для нас честь видеть в гостях всю семью Ортонов, в которую входит не только маленький Уильям, но и вы, миссис Ортон. Это замечательно, миссис Ортон, что вы — среди ваших чад, на вашем собственном месте — продолжаете вносить вклад в общую семейную жизнь. Сегодня, увы, очень многие родители становятся ненужными для своих детей, после определённого возраста их попросту перестают считать полезными. Это огромная ошибка, от которой редеет ткань нашего общества.
— Ох, и не говорите, — поддакнула миссис Ортон.
Маркус подумал: ну вот в чём её полезность? Не хочет она приносить пользу. Лишь желает набить утробу. Только и ждёт, чтоб ей ещё предложили окорока. Это пробуждение в Маркусе обычной человеческой злости показывало, что миссис Ортон кое-каким воздействием обладает, и Гидеон, имея достаточно проницательности, сумел бы это умозаключить и использовать — если бы на лице Маркуса отразилась хотя бы тень этих мыслей; но лицо Маркуса было намеренно бесстрастно.
Клеменс между тем рассказывала Стефани о своей семье:
— У моих родителей я была единственным ребёнком и знаю не понаслышке, что такое любовь и забота. По роду занятий я семейный консультант, прошла курсы социальных работников, перед тем как соединить судьбу с Гидеоном. Мы так радуемся нашей семье, дружной ячейке общества.
Стефани не могла сообразить, как бы потактичней осведомиться о расовом происхождении юных Фарраров, но Клеменс сама всё поведала:
— После рождения Джереми мы с Гидеоном обсудили проблему перенаселения планеты и решили, что неверно было бы давать жизнь новым детям, когда столько детишек уже родились и страдают. Таня приехала к нам из христианской миссии в Малайзии, в этой стране к китайцам — а она китаянка — не слишком хорошо относятся. Мама Дейзи после рождения Дейзи уехала в Африку, потому что ей сделал предложение её соотечественник, а Дейзи она оставила в Англии со своими родственниками, которые не смогли должным образом содержать ребёнка. В этом случае расширенная семья — в нашей стране, в нашем закрытом обществе — не смогла совладать с задачей, с которой легко бы справилась у себя на родине. А родители Доминика в одно прекрасное Рождество оставили его в церкви, они его одели в красивые ползунки, завернули в тёплую шаль, но заботиться о нём явно не могли. И вот мы все объединились и можем помогать друг другу, радовать друг друга! У Тани обнаружились совершенно невероятные гимнастические способности. Дейзи чрезвычайно музыкальна, играет на двух инструментах. А Доминик — наш семейный комик, у него природный актёрский дар, говорят его учителя. Нам хотелось бы устроить нечто грандиозное! По-моему, это очень правильное дело — семейные представления в церкви, чтобы дети могли собраться вместе и показать друг другу свои достижения. Вы делаете подобные вещи в этом приходе, Стефани?
— Да, рождественское действо, — сказала Стефани.
— Давайте организуем какое-нибудь удивительное представление в честь Праздника урожая. Уильям, конечно, ещё слишком мал, он вряд ли сможет принять участие, но всё равно, обязательно его приносите, он посмотрит и послушает. А Маркус, наверное, уже слишком взрослый. Но у нас есть организация юных христиан… Гидеон уделяет большое внимание работе с молодёжью…
Подали яблочный пирог со сливками и йоркширский сыр «уэнслидейл». Девочка, сидевшая по соседству с Маркусом, спросила:
— Какие предметы будешь сдавать на аттестат?
— Историю, географию и экономику. Собирался в прошлом году.
Девочка не обратила внимания на это «собирался».
— Я знакома с твоей сестрой. Она ужасно башковитая.
— Кто, Стефани?
— Фредерика.
— Ах, Фредерика…
— А я буду сдавать биологию, ботанику и зоологию, — сообщила соседка.
Маркус принялся проворно перемещать вилкой по тарелке кусочки яблока, чтоб увеличить видимость своего аппетита.
— Почему ты выбрала эти предметы? — спросил Маркус.
— Ну, у меня с ними хорошо. Я люблю изучать, как живут разные… существа. Жизненные циклы кроликов или конструкция муравейников. Это очень увлекательно.
— Увлекательно?..
— Зря подкалываешь.
— Прости, я не нарочно. Просто хотел спросить — это и правда увлекательно?..
— А как же. На людей совсем не похоже.
За всё это время Маркус ни разу не взглянул на неё, не повернулся к ней и теперь. Не знал, как она выглядит, какого роста или даже кто она — Жаклин или Руфь. Но почувствовал вдруг, что ему хочется наладить этот обычный разговор.
— И с чем потом будет связана твоя профессия? — поинтересовался он.
— С выращиванием, с ростом. Сельское хозяйство. Лесное дело. Разведение животных. Профессий тут много.
Маркус съел кусочек яблока, попробовал сыр.
— А ты что собираешься делать? — спросила незримая соседка.
— Понятия не имею. Выращивать… наверное, лучше.
— Лучше, чем что?
— Чем… ну, это…
— Откуда же ты знаешь, что оно лучше, если не знаешь, лучше чего?
— Знаю, — ответил Маркус уклончиво, всё ещё даже и не посмотрев на неё.
Гидеон сказал, что пора мыть посуду, они с женой чередуются по дням, сегодня его очередь. А помогать ему будет Стефани.
На кухне с буфетов отскребена была старая краска. Стол новый, чисто вымытый. На стенах — бледные бумажные обои с узором из веточек, вокруг мойки — голубые и белые виниловые плитки. Однако эта комната, в которой когда-то шла уединённая жизнь слуг, упрямо остаётся тёмной… Гидеон облачился в хозяйственный передник и присогнулся над раковиной наподобие газующего мотоциклиста. Рукава засучены, ворот рубахи распахнут. Расхаживая туда-сюда с грузом блюд и тарелок, Стефани вынуждена была чуть ли не касаться с ним бёдрами в этом узком пространстве. Она невольно втянула располневший живот над старым поясом платья. Гидеон кратко взглянул на её грудь: платье немного жало под мышками. Борода Гидеона над тарелками развевалась, живая и роскошная. Обладатель бороды сиял.
