Любовь матери
Тэйанг взошел на красном небе. Второе солнце еще не видно, только горизонт окрасился голубым.
Амрак повернулся к белому светилу. Сплел пальцы в особый узел Ран. Мысленно произнес заклинание. Ритуал на восходе солнц дает человеку несравненную мощь.
Он почувствовал головокружение. Сердце застучало быстрее, тело налилось энергией. Белокрылые жаворонки замолчали в кустах. Шум водопада превратился в еле слышный плеск.
Продолжая ритуал, Амрак сложил пальцы в знак Хай. Прошептал заклинание, чтобы достичь состояния великой пустоты.
Когда он закончил, Амай и Тэйанг полностью взошли на небе. Амрак разделся и направился к озерцу.
Чтобы успеть на медитацию, он выскользнул из аила еще ночью. Бежал по знакомой степной дороге. У берегов озерца расцвели белые цветы, горные эуромы. Он наклонился, понюхал. Тонкий пряный аромат.
Пришла весна. В прошлый раз тут была молодая серая трава. А еще пасмурное черное небо и мелкий холодный дождик.
Он поднялся, обошел цветы и залез в ледяную воду. Задержал дыхание, нырнул и поплыл к водопаду.
Озеро небольшое, один ок, полет стрелы, от берега до берега. Амрак заприметил его еще осенью, во время кочевки тэйпа. Уединенное и незаметное. Бегал сюда весь остаток осени, зиму и начало весны. Скоро тэйп уедет на летние пастбища, придется искать другое место для занятий.
Поток воды ударил по спине. Амрак доплыл до водопада, вынырнул, выпрямился, уперся ногами в дно. На макушку обрушились тяжелые струи.
Дрожа от холода, замер на месте. Закрыл глаза. Постарался сосредоточиться на точке тандэ в глубине живота. Отрешиться от забот. Принять, а потом и забыть про лязгающие зубы, немеющие ноги и руки. Превратиться в ничто. Слиться с озером.
Вскоре трепет прекратился. Амрак застыл на месте. Чтобы оживить тело, представил себя сгустком пламени. И почувствовал, как от кожи поднимается пар.
Дыхание равномерное. С длинными остановками. Водопад совсем незаметен. Амрак старался соединить вздохи с ритмами природы. Наконец, когда ощутил, что достиг полного единства, позволил духу течь свободно в любом направлении.
Спросил себя, чего ожидать в ближайшем будущем. Пора ли приступать?
Ответ пришел почти мгновенно.
Перед мысленным взором возник образ обнаженной женщины с распущенными волосами. Она сидела к нему спиной на берегу реки. Знакомой реки, возле которой зимовал тэйп.
В своем воображении Амрак приблизился к женщине. Кто это?
Протянул руку, чтобы коснуться плеча.
И тут заметил, что спина незнакомки покрыта черными пятнами, размером с ладонь. Как у мертвеца. В одном из них копошились розовые червячки.
А еще обнаружил, что вместо ног она болтает в воде птичьими лапами.
Женщина резко обернулась. Старое сморщенное лицо, зеленые пронзительные глаза, во рту острые клыки. Длинные груди взметнулись и стукнулись друг о дружку.
С рыком бросилась на Амрака.
Он отпрянул назад…
…И чуть не упал из-под водопада.
Тяжело дыша, вытер лицо. Медитация окончена. Нужно скорее возвращаться в тэйп. Он нырнул в воду и быстро поплыл к берегу.
* * *
К обеду Амрак появился возле тэйпа. Одет, как всегда, в старые штаны и халат из бараньих шкур. Только шапка из меха кроленя. В руке — наполовину опустошенный рог овцебыка.
Помахал рогом перед кибиткой Арвэя. Самого хозяина в жилище не было — два дня как ушел с другими мужчинами в набег. Рядом со входом сидела первая жена, Геле. Сыпала просо в кипящий казан, помешивала деревянной ложкой.
— Как поживаете? Все в добром здравии?
Геле молчала. Тряхнула ложкой, потянулась за приправой.
Амрак отпил из рога.
— Что молчишь, Геле? Когда мужа ругаешь, тебя на весь аил слышно. Неужто устала кричать?
Геле глянула на Амрака, покачала головой.
— Уже с утра набрался? Постыдился бы, в твоем возрасте к араху вообще не притрагиваются.
Амрак покачался на месте.
— А что? По-твоему, старик, что ли? Я еще вполне ничего, всего сорок два года. Вот выпрошу тебя у Арвэя, узнаешь, какой из меня старик! Днями и ночами буду ездить на тебе.
— Убирайся, пьянчужка! — закричала Геле и замахнулась кочергой.
Амрак поднял руки.
— Ладно, ладно! Умолкаю.
И пошел дальше по аилу. Собаки окружили его, встали на задние лапы, лизали в лицо. Детишки швырялись кусочками навоза. Амрак беззлобно ругался, бродил между кибиток.
Наконец выпросил миску похлебки. Взамен обещал собрать хвороста для костра.
Уселся за еду возле кибитки. Рядом на огне булькал казан. От костра тянулся сизый дымок.
По всему аилу слышались пронзительные крики женщин и детей. Здесь и там лаяли собаки. Скоро подростки повезут свежий обед отцам на пастбище. Сменят их, присмотрят за скотом.
Амрак доел, вытер губы рукавом. Поставил деревянную миску около костра.
Со стороны реки донесся женский визг. Необычный, тревожный. Несмолкаемый.
Аил утих. Люди вытягивали головы, стараясь узнать, в чем дело.
Вместе с другими Амрак пошел к реке. Кричала Мето, единственная жена Пхубу. Одновременно тащила из лазурной воды распухшее тело мальчика.
Выволокла на песчаный берег, опустилась на колени, обняла. Что-то шептала на ухо. Мальчик лежал неподвижно, только голова безвольно моталась в стороны. Шея разодрана в клочья.
Мето завыла, как волчица.
— Он был ее единственным сыном, — заметил кто-то рядом. — Двое других не прошли испытание Иргилэ.
Женщины подошли к Мето, стали утешать. Пожилая Пуцхи осмотрела мальчика. Крикнула подростков, приказала отнести тело в юрту Мето.
Толпа разошлась.
Амрак постоял на месте. Посмотрел, как рыдающую Мето подняли под руки и повели в аил.
Сел на берегу зеленой реки, собрал камешки. Бросил по очереди в воду. На другом берегу стояли мамонты, они опустили хоботы в реку. Маленький мамонтенок подошел к воде последним. Неуклюже перебирал ногами, чуть не упал.
В небе парил коршун, высматривал добычу вдалеке.
С жужжанием промчалась гигантская стрекоза.
Крики Мето утихали в шуме аила.
Неподалеку зуброн жевал траву, хлопал себя по бокам хвостом. От него воняло навозом и влажной шерстью.
— Это уже пятый ребенок за месяц, — сказал женский голос за спиной.
