Войдя в квартиру, я почувствовал запах домашней выпечки. Желудок скрутило узлом, по мозгам шарахнуло. Слишком это походило на болото, увязать к котором я не планировал.
Сентиментальные воспоминания — удел идиотов. Нахрена лелеять в памяти то, что уже давно пережито?
Но дело было не в прошлом. Объяснить себе, на кой мне Крис, я так и не сумел. Но это было интересно — наблюдать за ней, зная, что дёрнуться она не посмеет.
— Это что? — сняв пальто, я прошёл в кухню.
Замечталась она или что ещё, не знаю. Услышала вопрос и вздрогнула. Выключила шумящую воду.
— Я не слышала, как ты пришёл.
И зачем она мне об этом докладывает? Не слышала, так не слышала. Я прошёлся взглядом по её голым ногам. Мои рубашки всегда чертовски ей шли. И раньше, и сейчас. В паху тут же потяжелело, и я едва сдержался, чтобы не выругаться. Ей и раньше не нужно было ничего делать, чтобы у меня встал. Достаточно пары прикосновений и дыхания по губам. Дурацкая тяга к женщине, которая того не стоит.
— Я спросил тебя, что это, — указал на блюдо под полотенцем. — Не помню, чтобы разрешал тебе пользоваться кухней.
Кристина поджала губы. В её карих глазах мелькнул гнев, но она быстро подавила его.
— Туалетом пользоваться ты мне тоже не разрешал, — откинула за спину волосы. Каштановые, с лёгким рыжеватым отливом, они доходили ей до лопаток. Выглядела она немного усталой, под глазами пролегли тени, и это добавляло ей мягкости. — Я же им пользуюсь.
Резонно. Я даже не смог сдержать ухмылку. Сдёрнул полотенце с тарелки.
— Круглые — с мясом, — Крис подошла ко мне. — Вот эти, — показала на продолговатые пирожки, — с капустой и яйцом.
Я присмотрелся к ней. Кристина делала вид, что всё это дерьмо в порядке вещей. Нет, девочка. Можешь подлизываться и вертеться, сколько хочешь. Не проймёшь. И таким дуралеем, как раньше, я уже не буду.
— Хорошо, — ответил сухо. — Сделай крепкий сладкий чай и накрой на стол.
Глаза её опять сверкнули.
— Какая у тебя температура? — спросил, расстёгивая ремень часов.
— Всё в порядке.
— Я задал тебе конкретный вопрос, — положил часы на подоконник. — Будь добра дать на него конкретный ответ.
— Тридцать шесть и пять, — после короткой паузы.
Я повернулся к ней. Теперь она смотрела с вызовом.
— Если я тебя спрашиваю о чём-то конкретном, — подошёл к ней, — это значит, что я хочу услышать конкретный ответ. Тебе ясно?
— Мне ясно, что тебе доставляет удовольствие изводить меня, — прошипела она. — Только не ясно зачем тебе это надо.
— Можешь считать, что мне стало скучно, — коснулся её лица, погладил по мягкой щеке.
Чувствовал её негодование. Поглаживал по скуле, и даже от этого в штанах становилось всё теснее. Кожа у неё была тёплая и нежная, и мне снова хотелось нагнуть её и всадить по самые яйца. Чтобы орала, мать её. Хотелось трахать эту суку до тех пор, пока она не свалилась бы без сил, а самого меня перестало бы клинить на ней.
— Договорились, — она отвернулась. — Именно так я и буду считать.
Зашумевший чайник разбавил тишину. Я заметил, как подрагивают её пальцы, когда она поставила на стол чашку. В напряжённом молчании она заварила чай, просыпав при этом заварку мимо чайника. Сделала вид, что всё в порядке, но мне было понятно — нервничает. Подошёл со спины и положил ладонь на голое бедро. Приподнял рубашку, поглаживая выше и выше. Да чёрт возьми! Потёрся о неё сзади и с шумом выдохнул. В башке зашумело, член встал колом. Сколько у меня было баб после нее, а на нее все равно стоит, мать её, как в первый раз!
Наклонившись, подул на её шею, на затылок и прихватил кожу зубами.
— Шевелись, — отошёл и уселся за стол, понимая, что, если сейчас не одёрну себя, действительно нагну её.
Крис присмирела. Не открывая рта, поставила передо мной тарелку, налила чай, достала из холодильника салат. Быстро, украдкой глянула на меня и, заметив, что я наблюдаю, поспешила отвести взгляд. Я откинулся на спинку стула. Отхватил кусок пирога.
Что ей всегда удавалось, так это выпечка, и я, как идиот, всё-таки вернулся мыслями в прошлое. Всего на пару секунд. В тот день, когда она пристроилась за мной в очереди институтской столовой, и я почувствовал запах её духов. Дешёвых и приторных. Она давно ими не пользовалась, но я всё ещё помнил и этот запах, и её глаза орехового цвета с золотистым отливом в момент, когда повернулся, чтобы понять, от кого воняет этой сладостью.
— Сядь, — приказал ей. — Только вначале налей себе чай.
— Ты будешь говорить мне и когда я должна пить чай? — вяло огрызнулась она.
Дожидаться ответа не стала. Взяла вторую чашку и опустилась на стул рядом. Глаза у неё и сейчас были такие же — карие, с лёгкой позолотой, пальцы длинные, на ребре левой ладони маленькое родимое пятно. Я помнил его.
— Тебе нужны свидетели, — перешёл к делу, оборвав себя, потому что это было чревато.
— Свидетели чего? — Кристина обхватила чашку. Та была слишком полная, и она нагнулась, чтобы отхлебнуть.
Её волосы сразу рассыпались по плечам. Дьявол!
— Того, что ты годишься на роль матери. Твой бывший муж хороший отец, Кристина. Очень хороший. Он…
— Он никогда не любил Алису, — она сжала чашку так сильно, что побледнели кончики пальцев. — Какой он отец?! Он ей за всю жизнь ни разу сказку на ночь не прочитал, Ард.
Она не кричала. Наоборот, говорила тихо, но с таким отчаянием, что я безоговорочно поверил ей. Тем более поверил, что и сам видел её ребёнка. Хорошая девочка. Черноволосая — в отца. От Кристины совсем мало, только мимика.
— Он сына хотел. А Алиса… Ему дела до неё нет никакого.
— И тем не менее, он хороший отец, — констатировал я. — Твоя дочь занимается музыкой, живёт в большом доме, сыта и одета. Афанасьев вас бил когда-нибудь?
Крис отрицательно качнула головой. Приоткрыла губы, но «нет» я не услышал — только прочитал, потому что оно было беззвучным. Кристина тихо кашлянула.
— Нет, — уже в голос.
— Лишал дочь общения со сверстниками? Запирал в подвале или комнате?
— Нет, — ещё тише. — Ничего такого не было. Он просто… просто её никогда не любил.
— Это твоё субъективное мнение. Оно никого не волнует.
— Ей плохо с ним, Ард. Ей всего пять. Алиса… она ласковая девочка. Ей любовь нужна, понимаешь?! Я ей нужна, а она…
— Она тебе, — оборвал её с раздражением.
Её глаза заблестели слезами. Хватит с меня этого дерьма! Когда-то я не мог видеть её слёз — готов был земной шар вывернуть наизнанку, лишь бы она не плакала. Хватит.
— Любовь — пустой звук, — поднялся и долил в чашку чая. За это время он заварился крепче, и теперь стал напоминать чифирь. То, что нужно. — Тебе нужны свидетели. Подготовь мне список людей, которые могли бы выступить на заседании на твоей стороне.
