К делу церкви сердцем рьяный,
Папа шлет в Роскильду
[48] слово
И поход на бодричаны
[49]Проповедует крестовый:
«Встаньте! Вас теснят не в меру
Те язычники лихие,
Подымайте стяг за веру, —
Отпускаю вам грехи я (…)
Все, кто в этом деле сгинет,
Кто падет под знаком крестным,
Прежде чем их кровь остынет —
Будут в царствии небесном!»
Граф А. К. Толстой. «Боривой»
Уважаемый читатель уже узнал из настоящей книги о вооруженной борьбе славянского племени «вельтаба» с войсками польского князя, да и Адаму Бременскому было хорошо известно о военных походах под знаком христианского Креста (хотя и до официального начала эпохи Крестовых походов, датируемой, как известно, 1096 годом) на славян, в том числе — и на «знаменитейший и богатейший город Юмну»:
«Король Магнус (Магнус I, король Норвегии, ставший в 1042 по наследственному договору также королем Дании, о чем нам с уважаемым читателем уже известно — В. А.) был любим данами за свою справедливость и храбрость, но страшен для славян, которые после смерти Кнута беспокоили Данию
[50]. Ратибор, славянский князь, был убит данами (…) Желая отомстить за его смерть, винулы (в данном случае — венды-славяне, хотя изначально этнонимом „винулы“ именовали себя германцы-лангобарды — В. А.) уже тогда явились со всем своим войском и, разоряя окрестности, дошли до самого Рибе. А король Магнус, возвращаясь в это время из Норвегии, случайно высадился в Хедебю. Тут же собрав отовсюду датские силы, он встретил покидавших Данию язычников на полях Хедебю. Там, как говорят, было убито 15 000 человек, после чего мир и радость были обеспечены христианам на все время правления Магнуса».
Враги северо-западных славян: франкские воины Карла Великого
В схолии 56 (57) к тексту хроники Адама Бременского говорится конкретно о морском набеге — «викинге» — конунга Магнуса на Юмну:
«Король Магнус с сильным флотом осадил богатейший славянский город Юмну. Обе стороны понесли равные потери. Магнус устрашил всех славян. Он был благочестивым юношей невинной жизни; поэтому Бог и даровал ему победу во всем».
Это случилось наверняка в 1043 году. Уже в первой главе настоящей книги было указано на то, что исландские источники («Хеймскрингла» и «Фаргскиннасага») подтверждают: Магнус тогда «напал на славян в Йомсборге», победил их и сжег их твердыню. Хотя Магнус в указанное время воевал также в Дании и в земле бодричей-ободритов, сообщения исландских источников, судя по всему, подтверждают тождественность Юмне и Йомсборга.
Тот, кто верит в тождественность древней Юмны и современного Волина, может на основании результатов археологических раскопок легко убедиться в склонности как Адама Бременского, так и авторов исландских саг к преувеличениям. А 1043 году от нападения пострадал не сам Волин, но лишь его пригороды, или говоря по-нашему — посады. Гораздо больший ущерб городу «Волыну» и его окрестностям нанес лишь более широкомасштабный «викинг» датского короля Эрика I Эйегода полстолетия «с гаком» спустя, в 1098 году. Об этих событиях сообщает нам весьма подробно датский хронист-летописец Саксон Грамматик (годы жизни: приблизительно 1150–1216), к сожалению, не посвятивший ни единой строчки предыдущему походу флота «данов» на Волин, состоявшемуся в 1043 году. В то же время, Саксон (к которому мы будем еще не раз обращаться в ходе нашего дальнейшего правдивого повествования) внес еще большую путаницу в вопрос тождественности или нетождественности Юмны и Йомсборга, сообщая в своей латинской хронике «Gesta Danorum» («Деяния датчан», или «Деяния данов») о городе под названием Юлин. К счастью, из сравнения описаний обстоятельств похода обоими хронистами — Саксоном и Адамом — например, смерти Харальда Синезубого в Юмне, можно сделать вывод о том, что оба летописца имели в виду не два разных, а один и тот же город.
Раннесредневековым городам угрожали не только нападения извне, но и опасность быть вовлеченными во внутренние смуты, возникающие в феодальных государствах в процессе укрепления центральной власти. Внешнеторговые и связанные с ними внешнеполитические связи этих городов порой вольно или невольно вовлекали их в такого рода смуты и междоусобицы. Так, например, Адам Бременский сообщает о вооруженном конфликте между упомянутым выше датским королем Харальдом Синезубым и его сыном Свеном Вилобородым (986–1014):
«Ибо тогда (в 986 году — В. А.) Свен-Отто(н — В. А.), сын великого Харальда, короля данов, предпринял многочисленные интриги против своего отца, уже пожилого и слабого, и, на мереваясь свергнуть его с трона, вступил в сговор с теми, кого отец заставил креститься против воли. Итак, внезапно возник заговор, в результате которого даны отреклись от христианства, поставили королем Свена, а Харальду объявили войну. Последний с самого начала правления все свои надежды возлагал на Бога, а теперь в особенности вверил исход дела Христу и, хоть и ненавидел войну, решил защищаться с помощью оружия. И вот, идя на войну, как второй Давид, он печалился о своем сыне Абсалоне (Авессаломе
[51]— В. А.), скорбя более о его преступлении, нежели о собственных опасностях. В этой несчастной и „большей, чем гражданская война“, схватке партия Харальда потерпела поражение. Сам король был ранен и бежал с поля боя; сев на корабль, он отправился в славянский город под названием Юмна. Вопреки ожиданиям, — ибо тамошние жители были язычниками, — он был ими радушно принят, но через несколько дней умер от этой раны и отошел в исповедании Христа».
Совершенно ясно, что столь откровенный переход города северо-западных славян Юмны на сторону одной из враждебных партий охватившей Датское королевство гражданской войны не мог не привести к печальным для Юмны последствиям. Эти печальные последствия были описаны не только в хрониках немца Адама Бременского и дана Саксона Грамматика, но и в исландских сагах, хотя в последних место действия было названо не Юмной (Йумной), а Йомсборгом.
Кроме перечисленных нами выше факторов, существованию многих ранних городов угрожали и глубокие социально-экономические изменения. Будущее принадлежало тем из этих городов, которые, вписавшись в феодальную организацию, перейдя под защиту могущественных территориальных властителей, заручившись привилегиями, способствовали переходу к массовому ремесленно-товарному производству для нужд внутреннего рынка. Многие же поселения городского типа, достигшие ранее процветания в качестве центров межрегиональной торговли и производства, начали в описываемый период приходить в упадок, поскольку их не защищала сильная рука, а их экономический тыл (или, выражаясь языком современной экономической географии — «хинтерланд»
[52]) уже не соответствовал новым потребностям. Возможно, жителям и соседям таких приходящих в упадок раннесредневековых городов этот казавшийся им неожиданным упадок нередко представлялся Божьей карой за прежнюю, вызванную экономическим процветанием, «непомерную гордыню», закладывая тем самым основу будущих легенд, вроде легенды о погружении безмерно возгордившейся, погрязшей в грехах, Винеты в бездну вод. Руководствуясь теми же соображениями, что и сочинители этих легенд, и в сходных выражениях — хотя и, разумеется, в совсем иную, гораздо более древнюю, эпоху! — описывал, например, ветхозаветный пророк Иезекииль имеющее, вне всякого сомнения, иное историческое объяснение, падение финикийского города Тира:
