Так, следы пожаров тех времен позволяют сделать вывод, что целью описанного в житии святого Ансгария грабительского морского рейда был расположенный напротив шведской Бирки весьма богатый город Волин. В том же IX веке так называемый Баварский Географ (написавший свой труд, вероятно, до 850 года), упомянул среди народов и племен, обитавших к северо-западу от Франкской державы, племя «велунцанов» (лат. velunzani). Сведения, сообщаемые им об этом племени, имевшем якобы семьдесят «(городских) обшин» (лат. civitates), то есть укрепленных поселений, могут относиться к волинцам-волынцам. Что вполне подтверждается находками польских археологов. Обнаруживших на территории компактного славянского расселения общей площадью в тысячу триста квадратных километров, включая остров Волин и расположенную к востоку от него часть суши вплоть до Голеневского леса, более шестисот датируемых периодом с VI по XII век мест, в которых были сделаны археологические находки. В том числе — места многочисленных поселений, погребений и укрепленных усадеб-замков, или градов-крепостей (последних — более двадцати). Поселения располагались на более плодородных землях, замки же прикрывали и защищали восточную границу расселения племени, а также водные пути по реке Свине и Дзивне (или, по-немецки — Дивенову) — проливу, отделяющему остров Волин от материка и соединяющему Щецинский залив с Поморской бухтой Балтийского моря.
Раскопки подтвердили, что вся территория расселения племени волинцев с его высокими доходами, получаемыми от развитого земледелия и животноводства, служила хинтерландом и источником экономического процветания Волина, превратившегося в раннее городское поселение в VIII–IX веках. Эта территория обеспечивала и снабжала Волин продуктами питания, сырьем и рабочей силой (или, говоря современным языком — трудовыми ресурсами); на ней разводили свиней, крупный рогатый скот, лошадей, овец, коз, кур и другую домашнюю птицу, выращивали рожь, просо, пшеницу, ячмень, овес, бобы. О масштабах одного только волинского животноводства говорит классификация костей животных, обнаруженных при раскопках на территории города. Только три процента этих костей принадлежали диким животным, девяносто же семь процентов — животным домашним, хотя в округе города водилось множество кабанов, оленей и косуль. Впрочем, особо важную роль в экономическом подъеме, развитии и процветания города Волина сыграли не только его обширный хозяйственный хинтерланд, но и продукция его собственного городского ремесленного производства, как и обширные внешнеторговые связи Волына.
Как и в других местах поселений северо-западных славян, разных городских кварталах Волина, в зависимости от уровня благосостояния его жителей, употреблялось в пищу мясо разных категорий и, соответственно, оставлялись на поживу археологам разные кости. Более зажиточные жители городского центра предпочитали отбивные, в то время как в горшках и на сковородах менее состоятельных жителей предместий (или, говоря по-нашему — «посадских», «слобожан») готовились не столь мясистые и более костистые части разделанных туш. Что делать, «по одежке протягивай ножки», как всегда и везде…
«Велунцаны», упоминаемые в IX веке «Баварским Географом», очевидно, идентичны «вельтабам» Ибрагима ибн Якуба. В Х веке саксонский историк Видукинд Корвейский приводил несколько более точные, чем у андалусского «земли разведчика», сведения о том, что «вуолины» (лат. vuolini) — несомненно, волинцы — в 967 году были побеждены польским князем. Похоже, после этого военного поражения город Волин был присоединен к польскому раннефеодальному государству, или, по крайней мере, попал в зависимость от него. Чем и объясняется приходящийся как раз на указанное время рост притока товаров и разных видов сырья в Волин из велико-польских областей. Правда, до сих пор не вполне ясны обстоятельства, при которых это произошло. Возможно, упомянутое хронистом Титмаром Мерзебургским посольство из «великого города Ливил(ь)на» (лат. civitas magna Livilni), пребывавшее в 1007 году при дворе римско-германского императора, следует расценивать как попытку волинцев сохранить свою независимость от Польши, опираясь на немецкую поддержку? Хотя на этот счет существуют и иные точки зрения. Согласно которым, только что упомянутые нами (вслед за почтенным епископом Титмаром), прибывшие в 1007 году ко двору кайзера Генриха II в Регенсбург «ливильны» были представителями не города Волына, а состоявших на тот момент в союзе с императором Генрихом вильцев-лютичей, искавших у римско-германского «цезаря» поддержки в борьбе с польским королем Болеславом Храбрым. Но, коль скоро это так, их «великим городом» был не Волин-Волын, а загадочный, до сих пор не найденный археологами священный город Ретра.
Дальнейшая судьба Волина была крайне переменчива. Но даже страшный «викинг» алчущих добычи данов в 1177 году (не позднее этой даты был дотла сожжен волинский порт) не положил конец существованию славного города. Поскольку всего год спустя в одном документе упоминается «Венцеславо, кастеллан Юлиена» (лат. Venzeslavo, castellano Juliensi), о чем уважаемый читатель, как мы надеемся, еще не забыл. А если все-таки забыл, мы не напрасно ему об этом повторно сообщили. Вероятно, этот Венцеславо-Венцеслав и руководил восстановлением разрушенного «донями» города. Когда в 1184 году Кнут VI осаждал Вологост-Вольгаст, датчане, под предводительством Абсалона, благочестивого епископа Лундского, в очередной раз выжгли окрестности Волина. В 1185 году датское войско прошло мимо Волина на Камень, не удостоив Волин своим вниманием (вероятно, в потерявшем свое былое значение и богатство, после многократных разорительных набегов «доней», городе грабителям было уже нечем поживиться). И, наконец, последний поход данов на Волын привел к подчинению города датскому господству…
Не совсем понятно упорство, с которым датчане снова и снова нападали на Волин. Что так неудержимо тянуло их «к башням города Волына»? Вероятно, былые слава, влияние и богатство этого града северо-западных славян? А может быть — предоставление волинцами убежища беглецам из Датского королевства, приводимое скандинавскими летописцами в обоснование походов датчан на строптивый Волин?
Впоследствии все больше онемечивавшиеся померанские герцоги, бывшие славянские поморские князья, стремились вдохнуть в отошедший под их власть Волин (теперь уже Воллин — с двумя «л») новую жизнь. Примерно на рубеже XII–XIII веков (когда следы исконного, славянского Волына уже были поглощены болотом и зыбучими песками) на месте разрушенных городских валов и стен были вновь возведены фортификационные сооружения, укрепленные палисадами. Был восстановлен и волинский порт. В 1243 году Померанский герцогский дом даровал купцам былого славянского Щетина (окончательно превратившегося к тому времени в немецкий город Штеттин) привилегию на беспошлинный перевоз товаров по проливу Дзивне-Дивенову, а в 1274 году — право беспошлинной торговли через воллинский порт. Сохранившиеся с XIII века остатки портовых складских помещений свидетельствуют об успешности и плодотворности принятых померанскими герцогами мер по оживлению воллинской торговли. Однако возрожденный под немецкой властью город так никогда и не достиг своего прежнего богатства и влияния, оставшись торговым центром местного, локального значения. В 1400 году Воллин вступил в Ганзейский союз, но это не помогло ему выйти, по своему богатству и значению, из локальных рамок. Былой блеск старого, славянского, Волына так и не возродился.
