К закату я была голодна, как дракон, причесана, намазана, надушена.
Понятия не имею, почему по этикету перед балом «не полагается кушать». Может, истинные, очень воспитанные юные леди как-то иначе устроены, и у них никогда не бурчит в животе? Мой живот, видимо, ничего не знал об этикете. Пришлось, за неимением лучшего, осушить пузырек с зельем бодрости. Странно, но помогло.
Пока Полета облачала меня в платье, я внимательно следила за ней. Разрушение в ее душе начало расти. И началось это не так давно: незадолго до ухода мастериц из салона Полету вызвала к себе экономка, вернулась она от нее печальная, как дождливый день.
– Что с вами? – не выдержала я.
– Все хорошо, мисс.
– Я бы так не сказала. Что случилось?
– Меня уволили… – Полета замерла с перчаткой в руке.
– Почему?
Она приложила ладонь к животу и грустно улыбнулась.
Да быть такого не может! Впрочем… Почему ж не может? Судя по всему, благородные Науэллы считают слуг чем-то вроде вещей – без пола, возраста, чувств и собственных жизней. Потому и не стыдно леди Аматее совать под нос садовнику внучкино белье, и служанку не зазорно выгнать. Сломалась вещь – выкинуть ее, заменить на новую. Впрочем, нет. К вещам-то они как раз относятся бережно. К своим вещам, разумеется.
– Из-за вашего положения? – мрачно спросила я.
Полета едва заметно кивнула:
– Мари… наша экономка, заметила, что у меня случаются утренние недомогания, и сказала леди. Ну и… вот.
Не зря эта экономка мне не нравилась.
– И что вам сказали?
– Что лорду не нужны служанки, которые будут отвлекаться на детей. А леди не выносит детский писк…
Надо же, какая трепетная. Как она еще маму умудрилась родить? Наверное, сразу бросила на нянек, отселив в самое дальнее крыло.
– У вас есть родные, друзья? Те, кто может помочь, пока вы ищете работу? – уточнила я.
Полета разгладила пальцами перчатку.
Понятно. Значит, нет. Зато у меня есть. Правда, это риск, но… Она ведь одна. Беременная. Без работы.
– Не волнуйтесь, это вредно малышу, – улыбнулась я.
Как бы ей помочь и не показать Науэллам, что у меня в Рудьяре есть друзья? Они ведь точно подслушивают! Стоило мне поговорить с Полетой о ее положении, как у экономки тут же случилось озарение.
Я вытащила из-под подушки шкатулку, достала из нее записку Сандра и стило. Быстро написала под адресом гостиницы: «Идите туда. Скажите, что от меня. Вам помогут».
– Найдется другая работа, вы ведь такая милая, – громко продолжила я и, сунув в руку Полеты записку, приложила палец к губам.
Та быстро прочла и отдала ее мне.
– Спасибо! – шепнула она. И звонко добавила: – Да, мисс, вы правы, все будет хорошо!
Пока Полета застегивала сотню пуговок сзади на платье, я успела отправить Сандру небольшое послание. Предупредила, что к нему придет девушка в беде.
«Что-нибудь придумаем, мой неугомонный дракон», – прилетело в ответ.
Через час Полета оглядела меня со всех сторон, улыбнулась и, еле слышно сказав: «Удачи вам, мисс», отправилась собирать вещи.
Лишь только она вышла, сопушки выскочили из развала подушек, и буквально через несколько минут я стояла посреди комнаты в шикарном бежевом платье с парными меховыми «помпонами» на плечах, тоже надушенными и оттого слегка ошалевшими.
Дверь распахнулась без стука.
– Ты очаровательна! – торжественно объявила Аматея. Надо же, в кои-то веки не соврала. Она внимательно оглядела сопушек и кивнула: – Хорошо смотрятся, сразу выделишься из толпы.
Второй раз за день сказала правду? Все, где-то пошел град из драконов!
– Ты будешь самой очаровательной леди на этом балу! – бабка улыбнулась, поправив кружево по вырезу темно-серого платья.
Ну да, после нее, видимо. Судя по очередному вранью.
Мы спустились. Дед уже ждал в карете. Он был одет в черное. Очевидно, чтобы оттенить мой свет и невинность. Серое пятно, черное пятно. Посередине внучка – бежевое пятнышко.
– Красивое платье, – сухо обронил Науэлл, пока я усаживалась напротив него и Аматеи.
– Благодарю, – склонила я голову.
Опять врет. И чем ему платье не угодило? Впрочем, Науэллу вообще наплевать, красивое оно или нет, главное, чтобы достигло нужного результата вместе с содержимым.
Пока наша карета катила в сторону летнего дворца, я всячески «нервничала». Старательно сглатывала, кусая губы, комкала платок, тут же «спохватывалась» и складывала руки на коленях. Показная паника, без которой точно не может обойтись ни одна провинциалка, не давала впасть в панику настоящую.
Через пару часов все закончится!
Но их еще нужно выдержать…
Бабка долго присматривалась к сопушкам, поджав губы, потом решительно протянула руку.
– Думаю, их все же стоит убра…
И вдруг взвизгнула, тряся кистью.
Дед от неожиданности отшатнулся, приложившись затылком к стенке кареты, зашипел словно змей:
– Аматея!
– Оно кусается! – возмущенно рявкнула его дорогая супруга. – Айлин, немедленно выкинь эту пакость!
Ага. Сейчас.
– Они не умеют кусаться, – пролепетала я, испуганно хлопая ресницами. – Это, наверное, ваша модистка иголку оставила…
Или кто-то нанюхался духов и разрезвился. Я провела ладонью, словно разыскивая мифическую иголку, и незаметно щипнула Шоя за пушистую попу. Тот дернулся, но промолчал. Знает, что виноват, негодник!
– Ай! – показательно пискнула я и тоже потрясла кистью, глядя на Аматею честными глазами. – Точно иголка. Может, вы достанете?
– Некогда, – процедила та. Но тут же спохватилась и растянула губы в улыбке: – Сейчас подъедем.
И точно, через пару ударов сердца карета остановилась.
Летний дворец встретил нас шелестом листьев багровых дубов и густым ароматом роз. Мы вышли из кареты и в сопровождении слуги направились сначала по ступеням к распахнутым массивным дверям, потом по широченному коридору к входу, видимо, в бальный зал. Науэллы важно плыли впереди, я со смущенным и смиренным видом топала следом за ними. Вот уж боги пару подобрали! Холодные, расчетливые, напрочь лишенные чувств. Сначала без тени сомнения выставили из дома дочь и надолго забыли о ней. Но внезапно вспомнили спустя столько лет. Послали на каторгу ее мужа – отца собственных внучек. Лишили ее работы и едва не испортили репутацию. Планомерно затравили всю ее семью. И все это только для того, чтобы получить в свои жадные лапы на все согласную внучку и с ее помощью стать ближе к короне.
Что ж. Сегодня они как никогда будут близки к короне!
