— Может, это быстрым шагом десять минут, а не торопясь, как раз полчаса. Сейчас ещё чуть-чуть и выйдем.
— Куда?
— Куда надо.
«Предполагаю, что неправ, но упрусь рогом и не признаю. Потому что это ж я. И быть неправ просто не могу».
— Или пока ещё дальше не ушли, лучше вернуться? — предложила Даша, пока ещё вполне миролюбиво.
— Да брось ты! — Лакшин глянул снисходительно. — Смешно же, если, немного не дойдя, назад повернём. Так и будем ходить туда-сюда? Направо, налево. Смотри, — он махнул рукой, — уже и деревья реже и там дальше — просвет.
Даша послушно посмотрела. Вроде и правда — деревья будто расступаются. И тащится назад не очень тянет, больше хочется надеяться, что он не ошибается.
— Да пошли! — решительно воскликнул Лакшин. — Вот увидишь, сейчас выйдем.
18
Они действительно вышли. Минуты через три. К реке.
Берег обрывистый, но невысокий, неровная кромка, словно обкусанная каким-то гигантским зверем, поросшая густой жёсткой травой. Тропинка резко изгибалась и дальше шла вдоль края, петляя между деревьями и зарослями кустов. Вода отражала насыщено голубое небо, играла бликами. На противоположном берегу — тоже лес, высокие сосны с оранжевыми стволами и узкая полоска бледно-жёлтого песка. А на дачный посёлок — даже ни намёка.
— Лакшин! А-а-а! И зачем я тебя послушала? — Даша с досады даже ногой притопнула. — Говорила же. — Уставилась в невинно-ясные светло-коричневые глаза. — Или ты теперь ещё и переплыть предложишь? Вдруг… на той стороне…
— Но мужик же сюда поехал, — напомнил Лакшин со значением.
— А если он не в посёлок? Если… — озарение, как всегда, случилось внезапно и запоздало, — на рыбалку?
— Так чего ж ты раньше не сказала?
— Что? Что-о-о?!
У неё тоже есть сумка, такая вместительная дорожная сумка, потому что девушке, уезжающей из дома на два дня, обычно требуется немало вещей, чтобы чувствовать себя комфортно. И, если посильнее размахнуться, удар получится весьма ощутимым.
— Лакшин!
Он чуть отодвинулся и предложил с ласковой улыбкой:
— Дашуль, у меня водичка есть. Хочешь?
На лице выражение такой невероятной заботы и благостности, что даже сказать толком ничего не получается, из горла так и рвётся злобное рычание и негодующие вопли.
— А ты не хочешь? Водички. — Она приблизилась, вскинула руки. — Искупаться. Мозги освежить. — Упёрлась в него ладонями, толкнула к обрыву.
— Даш! Даш! Не надо! — запричитал Лакшин. — Я ж упаду.
А сам ржал и не боялся нисколько.
Свернёшь его, уронишь — как же! У неё макушка немного выше его плеча, а сил в два раза меньше, просто злости в данный момент больше.
— Ты с ума сошла? Даш! — опять завопил Лакшин, ухватил за запястья, отвёл её руки от себя. И держал.
Она дёрнулась раз, хотела потребовать, чтобы отпустил, вскинулась сердито и возмущённо, поймала взгляд.
Пальцы на запястьях сжались ещё крепче, но больно не стало, а вот горячо — да. Как-то слишком горячо. Даже ничего не чувствовалось больше, кроме этих обжигающих прикосновений. И ни сказать не получилось, ни сделать.
Странно как-то и непонятно. Снова — пауза, замешательство, растерянность. Золотистые искры в глазах.
Они почему-то не всегда заметны. Наверное, только при ярком свете. Вот и сейчас, когда солнце прямо в лицо. И глаза кажутся даже не коричневыми, а почти янтарными или медовыми.
Господи! Да о чём это она?
Даша фыркнула, стряхнула оцепенение, проговорила насуплено:
— Где там у тебя вода?
Лакшин отпустил её, даже вроде бы с облегчением, полез в сумку, зачем-то предварительно отвернувшись, достал пластиковую бутылку, протянул. Выражение на лице снова обычное, нахально-ехидное.
— Держи, Дашуль. Пей.
Даша взяла её, уселась почти где стояла, прямо за землю, точнее на траву погуще, отвинтила пробку, но перед тем, как сделать глоток, глянула вверх, поморщилась и проговорила:
— Хватит меня так называть. Что ещё за «Дашуль»?
— А чего тебя не устраивает? — удивился Лакшин, присел рядом, на корточки, положил локти на колени, сплёл пальцы. — Дарья больше подойдёт?
— Я не Дарья.
— А как? Дарина?
Она мотнула головой, а Лакшин и предполагать больше не стал, уставился вопросительно.
— Дарьяна.
— Ну-у, — понимающе протянул он с дурацкой улыбкой.
— Так смешно?
— Не смешно, — возразил. — Знакомо. Я тоже по документам не Данила. И даже не Даниил.
Теперь пришла её очередь смотреть с недоумением, а Лакшин хмыкнул, несколько секунд размышлял, стоит говорить или нет, но всё-таки решился:
— Даниэль. — Он скривил уголок рта, добавил: — Давно мечтаю поменять, да родителей не хочется обижать. Особенно маму. Она так старалась, выбирала.
— Ну и не меняй, — Даша дёрнула плечом. — Звучит вполне прилично. И не банально.
— Во-во! — подхватил Лакшин. — И мама о том же. А что в этом хорошего — не банально? Ничем другим выделиться не можешь, так хоть именем?
— Ты меня имеешь в виду?
— Нет, — Он мотнул головой. — Думаешь, многие в курсе, что ты именно Дарьяна?
— Ну вот и про Даниэля мало кто знает, — заверила Даша. — Так что, не переживай. — Покровительственно похлопала его по плечу. — Ты точно другим выделяешься. — Поднялась торопливо. — И пойдём уже. Нам ещё назад топать.
Лакшин, выпрямляясь, глянул по сторонам.
— А может, если по берегу пойти, как раз выйдем? — предположил воодушевлённо. — Или прямо через лес.
— Отличная идея! — воскликнула Даша с не меньшим воодушевлением. — Давай! Шагай прямо через лес. А я, как до дачи дойду, спасателей вызову. Или не вызову. Может, это и к лучшему? — Указала в сторону густых зарослей. — Вперёд!
— Ну ладно, возвращаемся, — благосклонно разрешил Лакшин, протянул руку. — Воду отдай. Я же тоже пить хочу.
19
До посёлка они всё-таки добрались, а дальше Даша уже неплохо ориентировалась, дом отыскали быстро, вошли на участок. Ульяна и её родители хлопотали на улице, накрывали стол на открытой веранде, от мангала приятно тянуло дымком. А Лакшин с ходу принялся всех очаровывать, пока ещё присутствующие не оправились от удивления. Дашу-то они ожидали, а вот того, что она появится не одна – нет.
Он обменялся рукопожатиями с Ульяниным папой, что-то там наплёл Ульяниной маме, очаровательно улыбаясь. Держался совершенно свободно. Вот как у него так получается? Даша хорошо помнила, как знакомилась с Валериными родителями. И обстановка была примерно та же — неофициальная, и они — вполне нормальными, а она чувствовала себя скованно и неудобно и либо без конца прятала глаза, либо пыталась поймать какой-нибудь особенный взгляд, слишком предвзятый, разочарованный или неприязненный.
