— Не знаю. Даже не представляю.
— Ну всё, успокойся. Сейчас найдём. Больше не грохочет. Или сам успокоится и придёт. Ведь может сам прийти?
— Может. Наверное.
Они обшарили ближайшие дворы, почти достигли конца квартала. Остался последний ряд домов, потом — неширокая проезжая часть, за которой будет большой пустырь с опоясывающими его огромными трубами теплотрассы. Гард вполне мог умчаться даже туда, там есть и неглубокие канавки, и густые заросли кустов, в которые можно забиться, чтобы хоть немного почувствовать себя защищённым.
— Гард!
Они уже почти обогнули преграждавший путь дом, когда со стороны дороги донёсся очередной звук. Который тоже ни с чем не спутаешь. Шершаво-визгливый, неприятный. Такой бывает, если несущаяся на скорости машина экстренно тормозит перед внезапно возникшим препятствием: незамеченной издалека ямой, «лежачим полицейским», нетерпеливым пешеходом, перебегающим шоссе, или… собакой. Глухого грохота от удара не последовало, но ведь он получается, если машина врезается во что-то большое. А если маленькое? По сравнению с ней совсем маленькое и беззащитное.
Даша замерла, неосознанно вцепилась в Лакшина, вскинула голову, сглотнув, глянула ему в глаза. С вопросом, а ещё, наверное, с надеждой, желая услышать… то, что он и сказал, старательно придав интонациям уверенности:
— Да не паникуй ты раньше времени.
34
— Идём! — произнёс Лакшин твёрдо, ухватил Дашину ладонь, сжал крепко, будто пытаясь таким образом передать ей свою уверенность. — Мало ли почему он так резко тормозил. Водить не умеет. Всё хорошо будет. Вот увидишь.
Ей действительно очень хотелось увидеть, что всё хорошо, как Лакшин говорил, но где-то внутри упрямо зудел гадостный страх: «А если нет?» Хотя ведь не факт, что Гард помчался именно в эту сторону, а даже если и так, то вряд ли он опередил их только на несколько секунд. Если и пробегал тут, то минут пять-десять назад.
Они наконец-то обогнули угол, но Даша не сразу решилась взглянуть на дорогу, только после того, как Лакшин произнёс:
— Ну, смотри, ничего нет. Если б что-то на самом деле случилось, мы б явно застали.
И правда — всё тихо-мирно. Какая-то машина исчезала в перспективе, другая у них на глазах проехала мимо. Дорога пустая, по обочинам тоже ничего особенного: скучно-серые поребрики, изумрудная трава, жёлтые головки одуванчиков, заросшее пространство пустыря.
— Как думаешь, туда мог рвануть?
Даша не стала отвечать, просто прокричала в который раз:
— Гард! Гард! — особо ни на что не надеясь, но на это раз не осталась без отклика.
Со сторону пустыря донёсся лай, прерывистый, с истеричными высокими нотками. На обычный голос Гарда не слишком похоже, но ведь и ситуация непривычная.
— Наверняка же он, — заключил Лакшин с прежней уверенностью. — Иначе бы не откликнулся. Ну?
Но тогда почему он не бежит сюда, а просто истошно повизгивает?
— Гард! — повторяла Даша раз за разом, чтобы по ответному лаю определять, куда идти, по-прежнему тревожась, почему пёс отзывается, но не несётся навстречу. А потом стало понятно.
Он бы побежал, с радостью побежал, он и сейчас упрямо рвался на зов, натягивая поводок, но тот его не пускал. Уходил в густые, низкие заросли кустов. Наверное, основательно запутался в ветках или рулетка крепко засела в развилке.
— Гард, сейчас. Потерпи.
Прямо на пути возникла канава, тянулась в обе стороны. Правда неглубокая, наверное, по колено, края пологие, поросшие травой, на дне залежи пожухлых прошлогодних листьев и прочего естественного мусора, но вроде бы сухо. Даша, не задумываясь, двинулась вперёд, но Лакшин остановил.
— Подожди. Давай лучше я. Чего ты по кустам будешь лазать? Оцарапаешься ещё.
Даша удивлённо уставилась на него. Вот чего её абсолютно не волновало, так это опасность оцарапаться. Но Лакшин, не дожидаясь её согласия, уже перемахивал канаву, вещая Гарду что-то убеждённо-успокоительное, типа «Хороший пёсик. Сейчас я тебя освобожу и вернёшься домой, довольный и уставший». Он уже стоял перед собакой, оценивающе вглядываясь в заросли, и тут… опять, будто специально, назло — тонкий пронзительный свист, грохот, взрыв в небе.
Гард сдавленно взвизгнул, рванулся изо всех сил. Из кустов донёсся звонкий треск, похоже, ветки сломались. Поводок распутался или рулетка вырвалась, выпустив Гарда на свободу, и он, видимо, увидев в стоящем перед ним человеке ближайшую возможность для спасения, бросился к нему и попытался забраться на ручки.
Если бы Лакшин хотя бы чуть-чуть представлял, что от Гарда можно ожидать, и если бы не стоял на самом краю канавы, возможно, и не получилось бы так, как получилось.
В общем, спустя секунду, они оба возились внизу, среди лежалых бурых листьев и травы, пыхтя, растерянно поскуливая и чертыхаясь.
«Лакшин меня убьёт, — в первую очередь подумала Даша. — Проклянёт или навеки запишет в должники». Сначала — окно, теперь — канава. Но Гарду, кажется, нравилось. Из-за падения, он забыл про салют и страх, и теперь увлечённо копошился рядом со своим несостоявшимся спасителем, а тот, взлохмаченный и слегка помятый, чуть-чуть оглушённый и сердитый, запутавшийся в руках-ногах-лапах…
В горле булькнуло, смех рванулся на свободу, и Даша не выдержала, захохотала. Было не столько смешно, сколько неожиданно и нервно, но остановиться она никак не могла. Ещё и недавние тревога и напряжение выходили наружу. Аж живот прихватило.
— Хватит уже ржать, — сурово изрёк Лакшин, сидя на дне канавы. — Твоя собака ещё более чумовая, чем ты.
— Извини, — Даша громко выдохнула, крепко сжала зубы, душа новый приступ веселья. — Но это действительно очень-очень смешно. Ты бы видел.
— Вот в следующий раз и посмотрю, — негодующе пробухтел Лакшин. — Ты мне продемонстрируешь?
Гард держался рядом с ним, то ли из-за ощущения вины, то ли действительно возле него чувствовал себя более спокойно. Лакшин похлопал его по холке и, с упрёком уставившись в морду, поинтересовался:
— Почему каждый раз… ты со мной… вот так? — Гард раскаянно лизнул его в скулу, замёл хвостом, а Лакшин потрепал его за ухом. — Ладно, не подмазывайся. Тебя-то я понимаю. Конечно, станешь нервным с такой хозяйкой.
