— Как ты её уговорил? Что-то пообещал?
— Ничего, — самодовольно выдал Лакшин, но тут же с подозрением прищурился: — И давай без пошлых домыслов. Сказал, что ты действительно могла телефон случайно достать и забыть про него, что ты сейчас вообще в неадеквате. Потому что тебя парень бросил, а сам уехал учиться за границу. И теперь ты вся такая несчастная, никому не нужная. И зачем тебя добивать, если жизнь и так обошлась жестоко?
У Даши только и получалось — удивлённо моргать, слушая всё это.
— И что? И тогда она зачёт мне поставила? Из-за такого?
— Ну да, — подтвердил Лакшин. — Её это успокоило. Она даже что-то сочувственное сказала. Только я не запомнил. — Добавил поучительно: — Но могла бы и сама догадаться, на время прикинуться простушкой и скромницей. — И снисходительно заключил: — Не разбираешься ты в женщинах.
— А мне как-то и без надобности, — фыркнула Даша. — Дань, — опять заглянула ему в глаза, — спа…
— Не надо, — резко перебил Лакшин, накрыл её рот пальцами, но убедившись, что она замолчала, сразу убрал их. — Не говори. — Чуть поморщившись добавил: — Мне не нравится, как ты это слово произносишь. Лучше… — и сам внезапно умолк, уставился в окно.
Даша, заинтересовавшись, развернулась, тоже посмотрела сквозь стекло, сначала вдаль, потом вниз. Окно как раз располагалось по переднему фасаду, недалеко от главного крыльца, из него хорошо было видно и проходящих мимо, и подходящих, и уходящих, посторонних, незнакомых и очень даже хорошо знакомых — уж точно не ошибёшься, даже если смотреть сверху.
По тротуару вдоль здания неспешно брела парочка, определённо парочка, потому что — держась за руку. Девушка и парень, Ульяна и Юра. Неожиданно они остановились, почти вплотную приблизившись друг к другу. Даша даже подумала, сейчас поцелуются, но нет, кажется, только обменялись словами, какими-то особенными, которые можно произносить тихонько, исключительно только друг другу, и двинулись дальше, по-прежнему держась за руку.
— И даже спрашивать не требуется, — патетично вывел Лакшин. — Всё-таки Юрик оказался шустрее. А я, выходит, в пролёте. Неожиданно. — Он повернулся к Даше, посмотрел вопросительно: — А ты удовлетворена? Хотела же присутствовать при моменте.
— Да не особо, — Даша независимо дёрнула плечом, отметив про себя, и какой-то слишком ехидный прищур, и подозрительный блеск в спрятавшихся в тени глазах, никак не гармонирующие с драматичными интонациями. — В принципе я знала, что так будет. Я ж говорила.
Лакшин опять глянул в окно, показательно вздохнул, страдальчески выгнул брови.
— Я расстроился, — сообщил печально и опять посмотрел на Дашу с вопросом. — Ты меня пожалеешь?
— Правда, расстроился? — неуверенно уточнила она.
— Ну-у, слегка, — обиженно протянул Лакшин, потом убрал с лица трагическое выражение. — Неприятно же проигрывать.
— Так дело только в этом?
— А в чём ещё? — теперь уже он пожал плечами, опять глянул в окно, совсем коротко, затем поймал Дашин взгляд, выдал невозмутимо: — У меня же ты осталась.
Даша толком не поняла, что ощутила. Вроде бы сердце ёкнуло, или опять царапнуло в груди неприятное предчувствие, почти такое же, как на тесте, когда Ольга Васильевна начала выдавать претензии, а Даша растерялась и никак не могла разобрать, что происходило. Она неосознанно отодвинулась, замотала головой.
— Нет, извини. Я, конечно, благодарна, что ты меня с зачётом выручил, но… я на замену не работаю. А то, что тогда…
Мало ли что произошло в тот раз! Это было случайно, глупо, нелепо, и не значило абсолютно ничего. И если Лакшин считает, что она и дальше согласна с ним спать, просто так, банально ради удовлетворения, ради недолгого «очень хорошо», он глубоко ошибается. Даша так и собиралась ему сказать, но он опять перебил:
— А если не на замену?
— А как, по-твоему, это назвать?
— Никак. Зачем называть то, чего не существует?
Он был серьёзен, совершенно серьёзен, никаких скрытых улыбок и насмешливых прищуров.
— В смысле?
— Если изначально дело было в другом, — проговорил Лакшин медленно и чётко, будто специально, чтобы Даше стало удобней осознать и понять. — Точнее, именно в этом.
Но она всё равно не поняла, снова замотала головой, надеясь, что хотя бы так услышанные слова расставятся по местам, и ей откроется ускользающий смысл.
— О чём ты? Скажи нормально. А то я совсем запуталась.
И он объяснил, наконец-то просто и доступно:
— Если я и хотел не другого, а именно этого? Чтобы у меня осталась ты.
38
— Ты такой вариант совсем не рассматривала? — поинтересовался Лакшин, снисходительно поглядывая на застывшую в замешательстве Дашу. — А думаешь, как я здесь оказался? Специально тебя искал. Достало уже это представление.
— Подожди! — отмахнулась она, насупилась сосредоточенно. — Хочешь сказать, ты на самом деле всё это время не к Ульяне подкатывал, а ко мне? С самого начала?
— Ну, не с самого, — возразил Лакшин. — Сперва просто интересно было. Но — почти.
— А почему ты прямо-то не сказал? Сразу.
— И что бы ты ответила? Если бы «сразу».
Даша честно задумалась и ответила тоже честно, что бы сказала, подвали он к ней тогда:
— Да пошёл ты.
— Угу, — теперь уже согласился Лакшин. — Я именно такое и предполагал. И потом бы даже близко не подпустила. А тут…
Ну да, за эти дни он с Ульяной, наверное, всего два раза виделся, в пиццерии и на даче. Зато с Дашей сколько они времени вместе провели и чем только не занимались: плутали по лесу, сидели ночью на крылечке, искали Гарда, пили кофе в кафешке, и… даже переспали. Лакшин её развёл, тупо развёл, а она-то считала себя такой проницательной и мудрой, ещё и совесть её мучила, что интригует за чужой спиной.
— Если честно, это порядочное гадство, — пропыхтела она сердито, — вот так манипулировать людьми.
Лакшин не смутился, дёрнул бровью, улыбнулся самодовольно.
— Я просто нашёл единственный эффективный способ.
