А ведь оно так и держалось на губах, ощущение от вроде бы мимолётного прикосновения. И даже если провести ладонью, не стереть.
Всё-таки зря она. Лучше бы не делала.
Хотела подразнить. Его. А получилось, что и себя — ничуть не меньше.
Если бы в первый раз, вообще в первый, может, и сошло бы, действительно бы оказалось достаточным, даже слишком. А сейчас чуть ли не саднило — будто бы кожу ободрала — отзывалось во всем теле, подстёгивало воображение.
Даша поднесла ко рту сжатый кулак, легонько закусила палец.
Зачем? Ну вот чего она, как дурочка: цирк устраивает, выделывается. Это правда настолько важно и нужно — показательно поломаться?
Ну, немного весело. Даже тянет улыбаться, несколько минут. Ещё можно пофантазировать, а что случилось бы, если б по-другому. А фантазии — дело приятное, приносят удовольствие. Но нафига они сдались, когда можно на самом деле — находиться рядом, слышать голос, смотреть на идиотскую самодовольную улыбку, на золотые искры в глазах, самой прикасаться, ловить его прикосновения…
Она торопливо нашарила в сумке телефон, нашла нужный номер, ткнула в значок вызова, и, не успел он откликнуться, спросила:
— Ты далеко ушёл?
Лакшин тоже не стал говорить ничего лишнего, тоже — просто спросил:
— Вернуться?
— Угу. Я тебя подожду. Там, где обычно с Гардом гуляем. За домом.
— Я понял. И уже иду.
Он наверняка опять улыбался, и наверняка самодовольно. Да плевать. Ей же нравится. Только вот жаль, что нельзя мгновенно перенестись, куда нужно, и что двор всего лишь двор, а не отдельный кусочек пространства только для двоих. И обязательно кому-то надо через него пройти, когда больше всего на свете им хочется остаться одним.
Лакшин пропустил между пальцами прядь её волос, отвёл назад, заправил за ухо. Коснулся щеки, погладил ласково и почти невесомо, а Дашу пробрало до самого нутра. Даже если вообще не думать, отключить воображение, всё равно представляется. И ощущения затопляют, и крышу тихонько сносит, и то, что земля вращается не только знаешь, а по-настоящему чувствуешь. Сумасшествие какое-то.
— Поедем ко мне?
Даша закусила губу, кивнула. Хотя вот ехать действительно не очень хочется, и в такой момент по-настоящему жалеешь, что люди не умеют мгновенно перемещаться. Ну почему? Несправедливо.
* * *
— Даже не представлял, что у тебя татушка может быть, — произнёс Лакшин, провёл пальцами где-то в районе Дашиной лопатки. — Но я ещё прошлый раз заметил.
— Я сама про неё забываю, — призналась Даша. — И в принципе не собиралась делать, но, ещё в школе, с девчонками поспорила, что набью тату и родители меня за это не убьют.
— Ну ещё бы, — усмехнулся Лакшин. — Они, наверное, до сих пор о ней не узнали.
— Почему? Узнали. Не сразу, конечно. И договор был, что только в совсем закрытом месте нельзя. А лопатка же к совсем закрытым не относится. И если, например, в сарафане, то очень даже видно.
— Без сарафана лучше, — заверил Лакшин, и уже не погладил, поцеловал.
Похоже, для него эта татушка так же притягательна, как для неё его родинка над ключицей. Хотя Даша уже точно не помнит, как выглядит рисунок, просто знает — летящая маленькая птичка, вроде синицы. Надо будет глянуть, подставив маленькое зеркало напротив большого, а иначе самой никак не увидеть.
Даша лежала на животе, подложив скрещённые руки под голову, а Лакшин — на боку, чуть приподнявшись, подперев щёку ладонью. Он по-прежнему водил пальцами по её спине и плечу, а она смотрела, как шевелятся его губы, когда он разговаривает, как приподнимаются уголки рта, рисуя улыбку.
Он не представлял, что у неё есть татушка, а она всего полдня назад не представляла, что будет вот так, как сейчас. А недели две назад, она вообще поржала бы в голос и покрутила пальцем у виска, если бы кто-то даже заикнулся о подобном.
А ведь сначала он действительно был ей неприятен. Или не совсем он? А тот тип, которого Даша представила, создала, придумала сама, исходя из чужих сплетен, поверхностного впечатления от случайных встреч и собственного предвзятого отношения. Он и сейчас не казался идеальным. Она до сих пор способна воспринимать Лакшина вполне реалистично и вряд ли перестанет считать его слишком легкомысленным, самонадеянным, эгоцентричным. А то, что он чертовски привлекателен и харизматичен — это давно устоявшееся мнение большинства, поэтому и тут Даша вряд ли обманывается.
Ещё он умный, даже её переиграл, и самоирония ему не чужда, а с умным парнем однозначно намного лучше, чем с дерзким самовлюблённым идиотом. И временами он бывает даже очень ответственным, внимательным и заботливым — вот и сегодня помог ей с Ольгой Васильевной, хотя такое наплёл…
— Дань, знаешь, мне вот что интересно. Откуда ты узнал про парня, который уехал учиться за границу?
Лакшин, конечно, видел Валеру, но у того же на лбу подробности биографии не написаны.
— Ульяна рассказала, пока с ней сидели в пиццерии. Я же не мог не спросить, что это за чел вдруг нарисовался. И она-то, в отличие от тебя, ко мне всегда нормально относилась.
— Хочешь сказать, что с Ульяной ты тоже сговорился? — насторожилась Даша, приподнялась, завернулась в одеяло. — Ещё раньше.
— Нет, конечно. Зачем мне с кем-то сговариваться? — Лакшин снисходительно хмыкнул, заявил самонадеянно: — Что, я сам не справлюсь? — Но тут же честно признался: — Хотя… иногда думал, что не справлюсь. Особенно после того, как переспали. Не ожидал, что ты потом вот так запросто уйдёшь.
Даша уселась, закуталась ещё плотнее.
— А с чего ты взял, что запросто? Разве я не спрашивала, что для тебя случившееся значит? А ты что ответил?
Лакшин посмотрел в сторону, скривил губы, выдохнул.
— Так я ж сказал не то, что сам думал, а то, что предполагал, ты думаешь. — Он опять глянул на Дашу. — И ты, между прочим, согласилась.
— На самом деле… я до последнего ждала, что ты меня остановишь.
— Чёрт! Я ведь хотел.
— И почему не стал?
— Обиделся.
Она качнула головой.
