— Я тоже. Ты ведь даже с кровати не слез.
— Ну-у, — протянул Лакшин, — это потому что… Ну, ты не раздевалась, конечно. Наоборот. Но…
Даша озадаченно уставилась на него. Про что он вообще? А? То есть, тогда он не просто так тщательно прикрывался одеялом? А потому что… было чего прикрывать.
Она, значит, в это время о чувствах беспокоилась, о душе, о сердце, а он — просто опять её хотел.
— Лакшин! Что бы ни происходило, у тебя все мысли только об одном.
— Не всегда, — возмущённо возразил он. — И не со всеми. — Выпрямил руку, ухватил Дашу за локоть, потянул на себя. — Это ты виновата, что так на меня действуешь. Потом, между прочим, пришлось из-за этого в душ тащиться, чтобы успокоиться. Хотя больше всего — хотелось тебя убить.
Даша привалилась к нему.
— И мне тебя тоже. Только не в тот день, на следующий.
Он согласился.
— И на следующий. — Продолжил, откинувшись на спину и пытаясь избавить её от одеяла, но не спеша, ненавязчиво и осторожно. — Даже решил, хотя раньше и не собирался, теперь назло закручу с твоей подругой. И плевать на всех.
— Не получилось? — поинтересовалась Даша с мнимым сочувствием.
— Да она, по-моему, сразу всё поняла. — Лакшин сердито нахмурился. — А тут ещё этот твой бывший объявился, и вы сразу с разбегу лизаться начали.
— Это всего раз было! — возмутилась Даша, отодвинула мешавшее одеяло подальше в сторону. — И то не по-настоящему. — Устроилась сверху, потянулась к губам. — Я сама не ожидала. — Но, кажется, так и не договорила. Потому что стало совсем не до этого.
40
Теперь самое главное — не завалить сессию. Вот Лакшину везёт, у него половина экзаменов проходит в виде защиты заранее подготовленных проектов, а у Даши всё исключительно по классике: сиди, учи, потом тяни билет и отвечай строго по теме. Или не строго, но это зависит от предмета, преподавателя и необходимой оценки. А трояки ей всё-таки не нужны. Но как нормально готовиться, если мысли заняты абсолютно другим?
Правда ей в текущем семестре тоже подвезло — экзаменов всего три. Это зачётов была куча, ещё курсовик и эссе по человекознанию, но с ними она успела разобраться до того, как их закружило и понесло.
Хотя они с Лакшиным сразу договорились, что первым делом самолёты. Надо же, он и тут повёл себя вполне ответственно. И ведь впереди ещё июль и август — они успеют наверстать. Только бы эта договорённость помогала сосредоточится на учебниках и конспектах, потому что Даша, даже вроде бы с головой погрузившись в подготовку, уткнувшись носом в тетрадь, вдруг ловила себя на том, что опять выпала из реальности. Что вместо умных слов, формул и графиков видит перед собой насмешливо прищуренные светло-карие глаза, широкую улыбку и родинку над ключицей, а представляет вообще нечто совершенно не относящееся ни к менеджменту, ни к культуре.
Но Ульяна с Юрой ведь как-то справлялись, хотя Даше казалось, у них всё происходило более разумно, спокойно и пристойно. А они с Лакшиным… не, они тоже держали себя в руках. Если это можно так назвать.
Но, ладно! И с сессией справились. А вечером после последнего экзамена, как обычно оказалась у Лакшина в квартире. Он подошёл к Даше сзади, обнял, поцеловал в краешек уха и прошептал:
— Останешься на ночь?
Она не ответила, и он настороженно спросил:
— Почему молчишь?
— Думаю, — объяснила Даша, — как сказать об этом родителям?
— Так и скажи. Чего особенного?
Всё у него просто, а она смущается, не представляя толком, что в таком случае говорят. «Мама, папа, можно я переночую у парня?» Хотя, к чему это «можно»? Ей даже уже не восемнадцать. Двадцать. Имеет право такие вещи решать сама. Тогда надо просто поставить перед фактом, потому что совсем ничего не сказать однозначно нельзя. Если она не вернётся на ночь домой, родители сойдут с ума, в первую очередь решат, что с ней случилось что-то ужасное, и, конечно, начнут названивать сами.
— Ладно.
Даша выудила из сумки телефон, прошла на кухню, даже прикрыла дверь, а когда мама отозвалась, решительно начала:
— Я… — тут вся решительность куда-то исчезла, Даша запнулась, а потом торопливо договорила, — у девчонок в общежитии. Отмечаем окончание сессии. Я тогда… у них и переночую. А утром приеду.
Мама несколько мгновений помолчала, потом негромко вздохнула и произнесла с лёгким укором:
— Даш, ну давай уж по-честному. Ночевать ты собираешься не у девочек.
— Ну, ма-ам.
— Не настолько я закоснелая, старорежимная и, тем более, наивная, — продолжила та. — Даже предполагаю, у кого. Но… не волнуйся, переживу. Ругать и проклинать не буду.
— Ма-ам, — опять протянула Даша, потому что сказать что-то более вразумительное никак не получалось. В принципе, мама сама всё, что требовалось, говорила:
— Только — осторожней там. Не забывай. Вам ведь дети сейчас не нужны.
— Я всё знаю, — наконец-то решительно выдохнула Даша.
— Ну и хорошо, — заключила мама. Не то, чтобы совершенно спокойно, но точно без лишних нервов и возмущения.
— Пока.
Лакшин, видимо, не выдержал и заглянул на кухню. Увидел в замешательстве замершую возле стола Дашу, поинтересовался:
— Чего случилось?
Она шмыгнула носом.
— Мама не поверила, что я ночую у девчонок в общаге.
— И? — Лакшин подошёл, опять со спины, опять обхватил, прижал. — Рассердилась? Велела срочно ехать домой?
— Нет, — Даша мотнула головой. — Сказала, что она не настолько наивная, чтобы ничего не понимать, и чтобы мы поосторожней.
— Ну ты её успокой, что с этим всё в порядке, — посоветовал Лакшин, а она продемонстрировала ему отключённый телефон с погасшим экраном.
— Так я уже.
— А зачем ты ей вообще врала?
— Не знаю. Чтобы она не беспокоилась.
— Ну она же понимает, что ты уже взрослая девочка. Что такое со всеми случается. И когда-то у неё тоже было. И со мной она знакома. Мы в прошлый раз неплохо пообщались.
— И, по-моему, они ещё тогда подумали, что я с тобой встречаюсь.
— Вот видишь.
Лакшин отобрал у Даши телефон, отложил на стол, потом отодвинул с её шеи волосы, поцеловал, сначала за ухом, потом ниже, спустился к плечу. Мурашки пробежали по рукам и спине, Даша наклонила на бок и чуть повернула голову, и тут взгляд зацепился за мобильник, и сразу вспомнилась мама, разговор с ней и подумалось, что как раз сейчас та пересказывает его папе. Примерно, как только что сама Даша Лакшину. И почему-то неудобно стало.
— Дань, подожди! Теперь даже как-то…
