— С первой минуты? — удивлённо повторила Даша.
— Ну да, — уверенно подтвердила Ульяна. — Ни разу ещё не видела, чтобы кто-то пикировался с таким наслаждением. Едва познакомившись.
— Да ладно тебе! — воскликнула Даша, признала самокритично: — Я же и с другими частенько.
Но теперь подруга не согласилась.
— С другими — это не то. Тут особый уровень. Вы же с Данилой друг друга даже по взгляду читали. Вы вообще очень похожи.
— Я? С ним? — Даша негодующе фыркнула.
— Ты. С ним, —заверила Ульяна.
Да быть не может! Она же… а он… он…
Ну что за чёрт? Даша уже который раз ловит себя на том, что стоит чуть дольше задуматься о Лакшине, она забывает обо всём остальном, переходит в какое-то странное полувменяемое состояние. А со стороны это наверняка выглядит примерно так: она сидит или стоит, замерев, абсолютно неподвижно, взгляд отсутствующий, напрочь лишённый и тени разума, по губам блуждает совершенно идиотская блаженная улыбка. И пусть Ульяна не говорит, что подобное вполне допустимо и происходит со всеми и всегда.
Мобильник запиликал, громко и настойчиво. Но Даша не торопилась его брать.
— Не станешь отвечать? — поинтересовалась Ульяна удивлённо.
Ни за что! Потому что это Лакшин. Без вариантов. Она даже это прекрасно чувствует. И что — тоже нормально?
Или не чувствует, а просто не ждёт звонков ни от кого другого? Вот и надеется, что каждый из них — именно от него. И угадывает. Потому что сейчас никому другому она и не нужна. Лето, каникулы, родители особо не беспокоят, а у подруги есть Юра.
Мобильник упёрто не умолкал. Раздражает! Даша показательно вздохнула и подхватила телефон.
— Даш, — начал Лакшин, но она, не дожидаясь, пока он что-нибудь предложит, отрезала решительно:
— Сегодня не могу. Занята.
Но он, кажется, ничуть не смутился, просто спросил:
— Чем?
— А я обязательно должна отчитываться?
— Нет. Но мне интересно.
Лыбится. Вероятность — сто процентов. Действительно читает её мысли и эмоции — Ульяна права.
— Просто занята.
— Даш!
Она сжала губы.
Её даже от его голоса, от произнесённого им её имени уже накрывает! Поэтому она поспешно убрала телефон от уха, прервала соединение.
Ульяна наблюдала с внимательным любопытством, прятала в уголках губ улыбку. Даша стиснула мобильник в пальцах. Потом сердито фыркнула, включила телефон, ткнула в значок на рабочем столе.
Лакшин откликнулся почти сразу, как будто тоже держал мобильник в руке, зная, что сейчас она непременно перезвонит, и Даша насуплено поинтересовалась:
— А ты чего хотел?
— Тебя увидеть. Разве непонятно?
— Видеозвонок пойдёт?
— Можно. Для начала.
— А потом? — негодующе выдохнула Даша. — Что дальше? Как всегда, к тебе?
— Не обязательно, — возразил Лакшин. — Куда скажешь. Хочешь, позови Ульяну. Пусть она Юрика прихватит, и сходим куда-нибудь. Вместе. Можно просто по городу погулять. Слабо — до утра?
Надо же! Он словно их разговор подслушал, Дашины жалобы на недобор обычных романтических прогулок.
— Ладно! Ульяна, кстати, рядом сидит, и я её уже зову. С Юриком.
— Ну, давай. Только вы там не очень долго собирайтесь.
Они встретились на выходе из метро. Даша с Ульяной приехали с одной стороны, Юра — с другой, Лакшин — с третьей. Разбились на парочки — никаких показательных поцелуев и страстных демонстраций. Максимум, обнимались или держались за руки.
Болтались по городу, внезапно заваливаясь в самые неожиданные места. Например, в большой книжный магазин, в котором пол застелен ковролином, и можно устроиться прямо на нём и долго рассматривать книги. Или в лавку со странными сувенирами, похожую на магический салон. Сидели в кафе, затем ещё в сквере прямо на траве, слушая выступление уличной группы. Потом всё-таки Ульяна с Юрой слились, не захотели гулять до утра. Или — мало ли какие у них имелись собственные планы. Может, это только в Дашином представлении они были чересчур сдержанными и скромными.
Оставшись одни, они с Лакшиным ещё немного побродили, вышли на набережную, по гранитным ступенькам спустились к реке, уселись на краю последней, свесив ноги над водой. Та почти касалась подошв обуви, а иногда и правда касалась, дотягивалась беспокойной мелкой волной. Даша прекрасно чувствовала, как залетают капли и брызги ей в босоножки, холодят кожу, щекочут. Но пока не зябко, приятно.
Это действительно нереально, находиться рядом и сохранять дистанцию, пусть она размером всего в сантиметр. Да пусть даже в миллиметр — всё равно далеко, когда запросто можно близко-близко-близко. Прижаться, прислониться, обнять, держать за руку, переплетя пальцы, упереться подбородком в плечо и смотреть, не отрываясь, и плавиться от нежности, пытаясь понять: ну как так? Ну разве подобное возможно: не просто думать о человеке, а будто бы жить им, дышать им, почти не разделять себя и его, потому что переполнена им до краёв. Все мысли, эмоции, чувства — с ним, про него, о нём. И где тогда она? Она. Сама по себе. Её, что, больше нет?
Даша поёжилась, передёрнула плечами. Всё-таки прохладно стало от свежего дыхания реки, от студёных брызг.
Лакшин развязал рукава у наброшенной на плечи толстовки, снял её с себя, всучил Даше, распорядился:
— Одевай.
— А ты?
— А мне не холодно, — заявил самоуверенно, добавил: — И я её специально для тебя брал.
— Почему?
— Предполагал, что ты можешь замёрзнуть. У тебя иногда руки слишком холодные. Как сейчас.
А-а-а-а! Да разве она про это спрашивала? Но он на подобные вопросы никогда не отвечает. Потому что «Я ж не поэт, я художник». Он вообще, как все парни, не слишком любит о чувствах. Но не то, чтобы ей непременно хочется услышать, больше хочется понять — что это? На самом деле. Почему слишком много тактильного, телесного? Эта одержимость прикосновениями. Ульяна сказала, что со временем успокоится, пройдёт. И что тогда останется?
— Дань, — тихонько проговорила Даша, нахохлившись внутри его толстовки, даже кисти рук в рукава втянула, — давай мы тоже не будем до утра. Я уже нагулялась.
— Ну, не будем, — легко согласился Лакшин. — Ты… домой? Или ко мне?
Она заглянула ему в глаза, в самые-самые зрачки, на мгновение стиснула зубы.
— К тебе.
44
Когда вошли в квартиру, Даша заявила с порога:
— Я устала. Спать хочу.
Лакшин даже на секунду не замялся, невозмутимо пожал плечами.
