Она словно бы сомневалась в собственных словах, смотрела с ожиданием подтверждения, и Саша согласно кивала, не представляя, что сказать. Но Варя и не нуждалась в дополнительном одобрении, продолжала, не умолкая:
‒ Я даже хотела дальше проехать. Не знаю, зачем. Не спрашивай. Просто ‒ хотела. В маршрутке же ничего не случится, люди кругом. Но потом подумала ‒ а что потом-то буду делать? И вышла, конечно. И они вышли. Там же, где и я. Саш, честно, я… я даже не знаю, как описать, что почувствовала. Говорю себе: «Ну и такие совпадения случаются. Скорее всего, это я сама себя накручиваю. Вижу, чего нет. Выдумываю». Думаю, постою немного на остановке, чтобы успокоиться. Тут ещё несколько человек. А эти сейчас уйдут, причём совсем в другую сторону. Представляешь, они и правда ушли.
Подруга коротко с шумом выдохнула, хмыкнула, на секунду плотно сжала губы, будто упивалась моментом облегчения или, наоборот, готовилась к самому тяжёлому.
‒ Я себе такая: «Блин, Варя-идиотка! Сама себя до смерти перепугала». Подождала ещё немного и тоже пошла. А потом… а потом… захожу в соседний двор, который перед нашим. Ну, где площадка. А они ‒ уже там. Ждут. Я ещё не сразу разглядела, иначе бы сразу свернула и другой дорогой пошла. И двинулись мне навстречу. Саш, я уже не стала думать. Да плевать, как там на самом деле. Даже если опять совпадение. Я просто не выдержала и побежала.
Варя откинула голову, застыла, уйдя в недавние ощущения. Саше опять стало не по себе, и она, чтобы запустить остановившееся время, предположила торопливо:
‒ А они ‒ за тобой?
‒ Нет, ‒ подруга мелко замотало головой, ‒ не побежали. Но так и шли дальше. За мной. Только я не сразу поняла. Они же отстали. Я к подъезду, к двери, а потом до меня доходит, что мне же без «таблетки» не открыть, что ключи надо. Лезу в сумку, а их нет. Ну то есть они были, а их просто со страху найти не могла. Оглянулась. На всякий случай. А парни уже близко. Не совсем ещё, но близко.
Каждая Варина фраза вонзалась в Сашу длинной острой иглой, но остановить подругу она не имела права. Да та бы и не остановилась, не смогла. Напряжение давило, эмоции захлёстывали, переполняли, выплёскивались через край, так и слова ‒ лились наружу неудержимым потоком.
‒ Знаешь, я реально подумала, что всё. А они чуть-чуть не дошли и остановились. И стояли, смотрели, будто специально. Типа «Ну давай, давай, подёргайся ещё немного. Всё равно же никуда не денешься». Или, может, просто заметили, что я ключи нашла, что успею, а они нет. И потому не стали. Саш, мне никогда ещё так страшно не было. Никогда.
Саша решительно поднялась, почти подскочила, схватив подругу за руку.
‒ Варь, вставай. Ну вставай! ‒ повторяла упрямо. ‒ Варь, ну хватит тут сидеть. Ну вставай. ‒ И тянула, тянула, хотя больше всего хотелось вот так же, скользнуть спиной вниз по стене, сесть и не сходить с места, выплёскивать эмоции словами, бесконечно бормотать: «Почему? За что? Почему?»
Но лучше не думать. Пока об этом не думать. Чтобы на самом деле в бессилии и отчаянии не распластаться по полу.
‒ Варя! Пойдём! На кухню, в комнату, куда хочешь. Только хватит здесь сидеть. Я, кажется, у хозяйки в аптечке пустырник видела. Я тебе накапаю, отпустит немного. Варь! А ещё чаю можно. Или вообще ‒ будешь есть? Ты же с работы. Голодная, наверное. Давай поужинаем.
Ужинать Варя отказалась, а успокоительное выпила и уже через полчаса лежала на своём диване, отвернувшись лицом к стене, а Саша сидела рядом, гладила её плечо. Подруга не шевелилась, дышала вроде бы тихо и ровно. Кажется, заснула. Саша осторожно поднялась с дивана, отыскала свой мобильник, прошла на кухню. Свет включать не стала, уселась за стол, телефон выложила перед собой.
Она ни капли не сомневалась в том, что и почему с Варей произошло. Очевидно же. Хотя, что это были за парни, понятия не имела, зато прекрасно представляла, кто за ними стоит. Они же явно знали, какой дорогой Варя пойдёт, где её нужно искать и встречать. Они не тронули, да и не собирались, а лишь попугали. Пока.
Саша ждала, что в любое мгновение мобильник оживёт, замерцает экраном, поползёт по столешнице, утробно гудя, и Герман опять спросит: «Ну как? У твоей подруги всё в порядке?»
А ведь нет ‒ не спросит. И не позвонит, больше не позвонит. Саша напрасно ждёт. Теперь же её черёд, теперь она должна, и Герман для этого предусмотрительно создал все необходимые условия: дал ей понять, что происходящее не случайность, оставил свой номер телефона (достаточно отыскать в журнале звонков тот входящий). А если до неё не дойдёт, он пришлёт новое послание и наверняка ещё более действенное.
Именно послание, через кого-то из близких для Саши людей. Дину, Варю, Костю. Лично её никто не тронет.
Взять силой ‒ это слишком просто. Герман предпочитает более изощрённый, более изысканный вариант: Саша должна предложить себя сама. Только тогда он почувствует себя удовлетворённым и ради этого пойдёт на что угодно, дожмёт, доведёт до нужного состояния, физически почти не прикасаясь ‒ к ней. На прочих данное условие не распространяется, потому что для Германа они не значат совсем ничего.
Но для неё-то ‒ значат! Поэтому она не имеет права просто наблюдать.
Саша потянулась за мобильником, нажала на кнопку, чиркая пальцами по экрану, отыскала нужное: входящий с неизвестного номера несколько дней назад.
‒ Да, слушаю, ‒ откликнулся Герман как бы между делом, словно нехотя прерывая другой разговор, потом добавил, чуть смягчившись: ‒ А, Саша.
‒ Зачем вы это делаете? ‒ резко выдохнула она.
‒ Что?
‒ Вы же прекрасно понимаете. Не надо создавать види…
Герман прервал её прямо на середине слова.
‒ Слушай, Саша. Я сейчас занят, ‒ проговорил вроде бы и вежливо, но в то же время нетерпеливо, ещё и повторил чётко, словно недогадливому ребёнку: ‒ Очень-очень занят.
Интересно, чем же таким в пол-одиннадцатого вечера.
‒ Извини, но не могу с тобой разговаривать. Давай так. У тебя во сколько завтра занятия заканчиваются? Если буду свободен, я подъеду. К той остановке. Ну, ты знаешь. Тогда и поболтаем. Или перезвоню сам. Тоже завтра.
Саша всё поняла. И Герман понял. Что его методы работают, что ситуация складывается так, как нужно ему, поэтому он больше не намерен подстраиваться под неё, любезничать, уговаривать и терпеть, прикидывать милым плюшевым медвежонком. Теперь он будет диктовать условия, а она, чтобы не выслушивать его нарочитые насмешливые отговорки, только и может, что торопливо сказать:
‒ В пять. На остановке.
‒ Окей. Тогда до встречи, ‒ заключил Герман довольно и сразу прервал соединение, не дожидаясь её ответа.
Вот так.
