‒ Макароны есть, котлеты в морозилке, ‒ доложила Варя. ‒ Я их уже достала. Пойдёт?
‒ Ага, ‒ согласилась Саша, протопала на кухню, вынула из шкафа сковородку, включила плиту.
Варя набрала воду в кастрюльку, водрузила её на конфорку, развернулась к Саше и неожиданно произнесла:
‒ А как он Могутову-то. Одним щелчком. «Дина, брысь! Пшла вон!» А она уж поди за него замуж собралась.
‒ Ага, ‒ опять согласилась Саша, но без всякого воодушевления.
Обсуждать случившееся совсем не хотелось, даже с Варей. Даже с собой. Правда последнее вряд ли получится, и мысли всё равно придут, но пока удавалось их отодвигать, думать ‒ да вот хоть про макароны с котлетами, про то, как вышло, что они с Варей живут в одной квартире, и почему та сейчас слишком громко вздохнула.
Нет, про это не надо, и так понятно. Потому что ей хотелось поболтать: про Дину, про Германа, про Сашу, выяснить, кто что чувствовал и предполагал. Значит, лучше опять поменять тему.
‒ Не помнишь, когда мы орхидеи последний раз опрыскивали?
‒ Вчера, ‒ разочарованно выдала Варя. ‒ И опрыскивали и рыбок кормили. ‒ И опять вздохнула, окончательно убедившись, что нужного и интересного ей разговора в данный момент не получится. Но надежда осталась, на то, что когда-нибудь при более благоприятных обстоятельствах получится его продолжить. И, между прочим, долго ждать ей не пришлось.
Утром, как обычно, отправились в универ. Пока спускались на лифте, где-то глубоко в сознании Вари на секунду вспыхнула бредовая мысль, что, возможно, сейчас они опять увидят знакомую тачку во дворе, но делиться ею с Сашей она не стала. Да и нужной тачки во дворе, конечно, не нашлось. Стояли всё те же, припаркованные жильцами, да ещё совершенно незнакомый парень. С корзиной цветов.
Он повернул голову на звук открывающейся двери, мельком посмотрел на выходящих, перевёл взгляд дальше, на дом, на перспективу улицы, а потом, словно опомнился, дёрнулся, опять уставился на девушек, теперь уже крайне внимательно, а напоследок и вовсе двинулся им навстречу. Подошёл, остановился, перегородив путь, сначала ещё раз оценивающе глянул на Варю, а после на её спутницу. К ней и обратился:
‒ Это ведь ты, Саша?
‒ Я, ‒ подтвердила та.
‒ Тогда, ‒ парень выставил перед собой корзину, ‒ это тебе.
‒ Мне? ‒ удивлённо переспросила Саша.
Парень кивнул.
‒ Держи.
‒ Почему? От кого? ‒ продолжала она недоумевать, но при этом всё-таки взялась за плетёную ручку.
Вместо ответа парень только широко улыбнулся, убедившись, что корзину Саша ухватила крепко, убрал руки, отступил на шаг и, развернувшись, торопливо зашагал прочь.
Девушки растерянно переглянулись, потом посмотрели на цветы.
Розы, не белые, не красные и не розовые, нежно-кремовые, в сочетании с зелёными веточками и мелкими цветами. Красиво. Очень.
‒ Тащи скорее домой, ‒ опомнилась Варя, торопливо снимая с плеч рюкзак и вытаскивая из него ключи. ‒ А то опоздаем.
Саша выхватила ключи из её ладони, понеслась к подъезду. В квартиру проходить не стала, оставила корзинку прямо на полу в прихожей, на прощание ещё раз глянула на розы. Запыхавшись вылетела на улицу, и Варя тут же подхватила её под руку, потащила за собой в сторону остановки.
‒ Обалдеть, сюрприз! Думаешь, от кого?
‒ От Кости, ‒ мгновенно выдала Саша, но уверенного утверждения не получилось, всё равно закрались вопросительные интонации.
‒ Да ну, ‒ отмахнулась Варя. ‒ Даньшин бы сам припёрся и, максимум, с единственным цветочком.
И она была права. А вариант остался всего один, только озвучивать его девушки не спешили, хотя каждая прекрасно понимала, о чём думает другая.
Герман. Он. Почти никаких сомнений. Только вот…
‒ Ты ему что-то пообещала? ‒ одновременно озабоченно и удивлённо поинтересовалась Варя.
‒ Ты чего? ‒ возмутилась Саша. ‒ У меня же Костя есть.
‒ Тогда к чему эти цветы?
‒ Не знаю. Я и ему про Костю сразу сказала.
‒ А он? ‒ забираясь в подкатившую маршрутку, продолжала выспрашивать Варя.
‒ Тоже что-то сказал. Я не помню.
‒ Так вспомни.
‒ Ну зачем? ‒ Саша огляделась по сторонам. Никто на них не смотрел, не выказывал особого любопытства, но она всё равно ответила, насколько возможно тихо. ‒ Какая разница? Что-то типа «Это не имеет большого значения. Парень не стена, можно и подвинуть».
Они устроились на свободной площадке возле перегородки, отделявшей салон от места водителя, отвернулись к окну.
‒ Ой, Саш. А если Герман на тебя по-настоящему запал?
‒ А такие могут?
‒ Ну, не знаю, ‒ задумчиво протянула Варя. ‒ Чудеса иногда случаются. Вон Дине-то он букетов не присылал. Иначе бы она точно похвасталась. И я бы похвасталась. Круто же. Совершенно не ожидаешь, выходишь утром, а тут тебе ‒ цветы. Эффектно.
Саша кивнула, а Варя, ободрённая её согласием, только ещё сильнее разошлась.
‒ А представь, вдруг у него какая-то давняя душевная травма, из-за которой он и стал таким бесчувственным и циничным. А в твоё присутствие его замёрзшее сердце оттает, ‒ увлечённо живописала она, театрально прижав ладонь к груди, медленно покачивала головой, но с трудом сдерживала ироничную улыбку. ‒ Он отогреется душой и превратится в милого котика. Мур-мур-мур, любовь-морковь, свадьба-деточки и полный хэппи.
Саша фыркнула.
‒ Так, может, сама и поработаешь для него батареей? Растопишь.
‒ Я-то при чём? ‒ воскликнула Варя с нарочитым негодованием и тут же стала совершенно серьёзной. ‒ Ему только ты нужна.
‒ Почему? ‒ поинтересовалась Саша, даже не столько у подруги, сколько вообще. У мироздания что ли. Потому что Варя вряд ли могла ответить точно, она так и сказала:
