‒ Может, догоним? А-то мы так совсем остальных потеряем.
Костя опять застыл на месте, озадаченно свёл брови, поинтересовался с большим сомнением:
‒ А они нам очень нужны?
Саша решительно мотнула головой.
‒ Нисколько.
Костя резко выдохнул, и опять в его вопросе читалось сомнение, только уже другое: а вдруг он неправильно понял, услышал то, чего нет, потому что очень хотел.
‒ То есть ты не прочь? Да? Со мной.
‒ Что, с тобой? ‒ прикинулась совершенно непонимающей Саша.
‒ Встречаться. Быть. И-и… вот.
Он приблизился к её лицу, легко коснулся губами её губ.
Она не ожидала, что он вот так сразу, просто подумать не могла. Потому что: «А что ж не раньше? Так долго тянул, только намекал на симпатию и то не слишком явственно». Потому что: не похоже, на него, на того, каким он всегда представлялся ‒ излишне предсказуемым, излишне простым, излишне беспечным. Но не возникло ни неприятия, ни возмущения. Наоборот, показалось совершенно естественным, тем, чего как раз не хватало. И когда Костя чуть отодвинулся, Саша сама потянулась к нему.
Снова ‒ мягкое касание губ, ненавязчивое, будто первые неуверенные слова при знакомстве, осторожное, но всё же откровенное. Костя нашёл Сашины ладони, взял в свои, сжал, немного отстранился, выдохнул:
‒ Сашка.
Словно составил, связал в единый образ все свои чувства и ощущения, сделал их реальными, дал им имя. Её имя.
‒ А я всё не решался. Думал, ты меня не воспринимаешь. Как парня. Ну максимум – вечная френдзона. Во дурак. Столько времени зря.
‒ Костя! ‒ произнесла Саша с лёгким осуждением. Не слишком ли он вдохновился лёгкой победой?
‒ А? ‒ Костя без лишних объяснений догадался, что она имела в виду, раскаянно потупился, чуть переигрывая, забормотал: ‒ Ну-у да. Ну-у, я… Это просто от радости. Увлёкся. Саш, ‒ он заглянул в глаза, встревоженно, с вопросом: ‒ Ну мы же теперь вместе, да?
Глава 4
Вместе. Вот уже почти два месяца. Хотя частых встреч не получалось ‒ учёба, подработка. Саша при возможности делала промо-материалы для рекламы в интернете, а Костя работал грузчиком в магазине стройтоваров. Хотя внешне по нему и не скажешь. Он довольно высокий, но не крупный, не накачанный, обычный. И всё равно сильный ‒ Саша точно знала.
Они потому и домой на майские праздники не поехали, и Варя кстати тоже. Но она исключительно из-за того, что слишком много всего накопилось перед концом семестра: курсовая, пара проектов, реферат. А Саша ещё и ради Кости, а он ради неё, чтобы наконец-то провести вместе несколько дней, встречаясь нормально, не урывками.
Ещё и погода такая установилась, по-настоящему весенняя, даже почти летняя: солнечно, ясно, тепло, воздух замешан на ароматах дорожной пыли, свежей листвы, цветущей черёмухи, и куртку лучше не застёгивать, потому что и так не холодно, временами даже жарко. Самое то для прогулок.
Просто идти, держась за руки или обнявшись, болтать, дурачиться, целоваться украдкой, ощущать обжигающие прикосновения ладони, тайком пробравшейся под кофту, тесно прижиматься бедром. А если вдруг захочется посидеть на случайно попавшейся скамейке, несмотря на то, что свободного места достаточно, устроиться у Кости на коленях, обхватить за шею, медленно и нежно водить пальцем по краешку уха и снова чувствовать под кофтой ладонь, более уверенную и осмелевшую, а в ответ тихонько улыбаться, воспринимая происходящее маленьким секретом, недоступным всем остальным.
Хотя, возможно прохожие и подозревают что-то, замечая их сидящими вот так, но точно не знают, и уж конечно не догадываются, как реагирует Сашино тело на эти потаённые ласки. И, наверное, даже Костя не догадывается, вопросительно заглядывает в глаза.
Но секрет не только в этом. Ещё и в самом Косте. Потому что, Саша уверена, лишь она одна знает его не такого, каким он кажется при поверхностном знакомстве, каким видят его многие, например, Дина ‒ простовато-наивным абсолютно лишённым серьёзности клоуном, от которого не дождёшься ничего особенного, помимо вечных улыбок, шуточек, дурачеств и готовности над всем поржать. Конечно, оно всё тоже есть, и хорошо, что есть, но существует и много другого: и спрятанная за легкомысленностью надёжность, и решительность, и манящая чувственность, и нежность, и подкупающая открытость. Но и правда лучше, что другие об этом понятия не имеют. Пусть не замечают, если хотят. Оно будет исключительно её ‒ Сашино.
Брели вдоль реки, не по набережной, по которой обычно чинно прогуливаются все порядочные люди, а прямо по берегу у кромки воды, держась за руку, чувствуя, как песок мягко проседает под ногами, и хотелось снять кеды, пройтись по нему босиком, будто уже лето. А Костя вдруг шагнул широко, оказался впереди, резко развернулся к Саше лицом, загораживая дорогу, проговорил почему-то растерянно:
‒ Саш, ‒ и всё, замолчал.
‒ Что?
‒ Саш, ‒ повторил он, закусил нижнюю губу.
‒ Ну что?
Она подумала, сейчас он её поцелует. Тут можно и не украдкой, народу никого, и реально хочется и даже уже представляется, чувствуется заранее.
‒ Ну, ‒ Костя не приблизился, а, наоборот, отступил на шаг, потом и вовсе попятился, на ходу развернулся к реке, торопливо зашагал к воде и дальше ‒ в воду.
‒ Костя! Ты чего?
Он оглянулся, загадочно посмотрел исподлобья. Саша следила за ним с открытым ртом, с изумлённо приподнятыми бровями. А он всё шёл и шёл, вода уже выше колена.
‒ Костя!
Он остановился, запрокинул голову, проорал в темнеющее небо:
‒ Я люблю мою Сашку!
А потом застыл неподвижно, словно дожидаясь ответа. Не от Саши, сверху. И, возможно дождался: увидел, услышал, почувствовал, понял. Развернулся к ней лицом и опять стоял, смотрел на неё и улыбался ‒ рот до ушей. А улыбка была такая довольная и дурацкая-дурацкая. Хотя и у неё наверняка сейчас точно такая же.
