Если и нужен ей кто-то, то другой. Вот от него бы она не отказалась категорично. Да только и он уже сделал выбор, опять не в Алёнину пользу. А ведь вроде говорил, что любит. Или ей просто померещилось спьяну, сама придумала? Недаром, чем больше проходит времени, тем меньше она уверена, что случилось именно так, как кажется ей.
Но не выкладывать же всё это Лиле, в желании непременно доказать, что та ошибается, что Глеб для Алёны – далёкое прошлое, а Дима… Дима никогда ничего особо и не значил. Он сам себе придумал свою любовь. Её же так легко придумать. А Лиля в ответ на подобное, скорее всего, только посмеётся.
Она и без того критично усмехнулась.
– Думаешь, вот так сказала, и всё? И я тебе поверила. Да знаю я, что вы с ним перезванивались, и как он к тебе бегал, знаю. Или станешь утверждать, что ничего этого не было?
– Не стану, – заявила Алёна, и Лиля даже подрастерялась. Видимо, предполагала, что она начнёт отпираться, заготовила заранее аргументы и обвинения. А теперь не прокатит, на лету менять придётся. Но Лиля не стала заморачиваться, завела прежнее:
– Для тебя это только игрушки, захотела – соблазнила, надоело – бросила. А он ведь серьёзно воспримет, голову потеряет. Да уже потерял. Натворит глупостей, что потом не исправить, учиться перестанет. Вон тогда – напился до чёртиков. Впервые так. А если продолжит? Сломается? Ты этого хочешь? Тогда тебе – полегчает? – Лиля поморщилась, добавила снисходительно: – Хотя, конечно, тебе трудно понять. У тебя ж своих детей нет.
– Ну да. Где уж мне? Понять, – подхватила Алёна. – Но только опоздала ты, Лиль. Опоздала.
У Лили лицо закаменело – опять всё поняла по-своему – и Алёна на мгновение даже лёгкое злорадство ощутила. Да только имела в виду она совершенно противоположное.
– Всё уже и так закончилось. Давно закончилось. Я уже неделю не видела ни одного, ни другого. И не хочу видеть. Желательно – никогда. Сама сожалею, что так получилось, что вы на моём пути опять оказались.
– А раз сожалеешь, так отступись! – воскликнула Лиля хлёстко. – Оставь моего сына в покое. Жизнь-то ему не порти.
У них это семейное, что ли? Втемяшить что-то в голову, твердить бесконечно и слышать только себя.
– Может, тебе денег надо? Чтобы ты от нас отвязалась. Так я заплачу. Сколько скажешь.
Алёна руками всплеснула, переспросила с нарочитой заинтересованностью:
– Заплатишь? Серьёзно? А не пошла бы ты лучше… – Нет, она не постеснялась, прямо сказала, куда. – И всё. Больше мне от тебя ничего не надо. И всех своих с собой прихвати. На том и договоримся. А теперь мне идти надо. Я на работе. В отличие от некоторых. Но, боюсь, тебе не понять.
Она развернулась резко, по ходу движения пытаясь сориентироваться, чтобы не получилось, как в комедиях – ушла гордо, но не в ту сторону. Зашагала стремительно, а через несколько метров подняла руку, якобы волосы поправить, но на самом деле осторожно смахнула слезинки с глаз.
Не удержала всё-таки, выкатились. Но хоть Алёна отвернуться успела до того, как Лиля разглядела бы. И ни торжества никакого, ни удовлетворения, оттого что отбрила умело. Совестно почему-то и мерзко. В груди дрожит что-то, и хочется надавить ладонью, чтобы замолкло, успокоилось.
Спрятаться бы сейчас, забиться в уголок. А лучше домой поехать. Всё равно у неё пары уже закончились, а остальное – перебьётся. Только сумку надо из преподавательской забрать.
Алёна вернулась в корпус, взбежала вверх по лестнице, запыхалась как-то уж слишком, добралась до нужного кабинета, вошла, несколько шагов сделала в сторону своего стола.
Наверное, завелась слишком, перенервничала или после улицы в преподавательской, пропитанной знойным ароматом парфюма, оказалось чересчур душно. А, возможно, и всё сразу. Алёне вдруг стало нестерпимо жарко, прямо до липкого пота по спине, мышцы обмякли, а перед глазами начало темнеть, медленно. Вообще, всё вдруг замедлилось. Алёна даже успела почувствовать и осознать, как складываются коленки, как она оседает ниже и ниже, увидела, как уплывает в высоту потолок, а стена с окном уходит в дальнюю даль, и мир целиком исчезает за мутным серым туманом.
52
Очнулась Алёна точно не на полу, кажется в кресле – есть у них парочка в преподавательской – глаза открывать не торопилась, приходила в себя. Сначала в ушах просто шумело, потом начали различаться голоса.
Кто-то спросил:
– Может, окошко приоткрыть? Чтобы воздух свежий.
– А слишком холодно не будет? – тут же прилетело чьё-то с сомнением, но почти сразу потянуло приятной прохладой.
Алёна украдкой жадно вдохнула, незаметно шевельнулась, чуть-чуть повернула голову, подставляя лицо приятно холодящему потоку, но тут раздалось:
– Скорая сейчас приедет. Пойду встречу.
Скорую-то зачем? Опять Нина Викторовна отличилась.
Захотелось возразить, но Алёна только мысленно махнула рукой – вызов же не отменишь. А к появлению врача, она уже окончательно очухалась, просто встать с кресла пока не решалась, тем более её усиленно убеждали:
– Сидите, Алёна, сидите.
Воды предлагали и даже чая покрепче.
Врач, немолодая сухощавая женщина с невозмутимым выражением на лице, пощупала пульс, проверила зрачки, померила давление. Она делала это отработанно и быстро, беспокойства вообще никак не высказала. Отложила тонометр, глянула на Алёну, спросила:
– Диабета нет? – А увидев, как та отрицательно мотнула головой, заключила: – Тогда, скорее всего, обычная гипоксия. И давление немного пониженное. Но, в принципе, не критично. А раньше с вами подобное случалось?
– Ну, в обморок не падала, – отчиталась Алёна, – но духоту не очень переношу. А сейчас как раз душно. – Она понизила голос, проговорила почти шёпотом: – Ещё и духи эти, у Нины Викторовны. Раньше как-то спокойнее на них реагировала, а сегодня прямо что-то. Чуть ли не до тошноты. Я, вообще, в последнее время почему-то слишком остро запахи воспринимаю.
И не только запахи. Всё остальное тоже слишком остро.
Врач сочувственно кивнула, ещё несколько секунд внимательно рассматривала Алёну, а потом вдруг поинтересовалась совершенно не в тему:
– А месячные у вас когда последний раз были?
– В прошлом месяце, – не задумываясь, ответила та. – Думаете, это перед ними так?
Врач опять кивнула, точнее, покивала с пониманием, но выдала опять нечто странное:
– Вы точно уверены, что в прошлом, а не позапрошлом?
Алёна хотела сказать «Да, конечно». А разве есть варианты? Хотя она не помнит прямо на сто процентов, но это же как обычно. И…
Медленное и прямолинейно-безмятежное течение мыслей прервало очередное предположение:
– Не хотите анализ сдать? – Уточнить какой, Алёна не успела, ответ пришёл и без дополнительных вопросов: – На беременность.
