Мне плевать на стройку. Ребята так рьяно взялись за неё, что всем уже ясно: сруб будет готов задолго до морозов. Может быть, даже второй успеют поднять.
Просто, три дня – это так много! Невыносимо. И тянутся они так долго, что я больше не могу. Мне нужно обратно.
Дело близится к вечеру, когда мы подходим к моей любимой лагуне. Нам везёт – сейчас как раз время отлива, и вода в бассейне тёплая.
– Давай помоемся? – предлагаю Рэйчел.
Она молча сбрасывает с плеч рюкзак на песок и только щурится, бросая на меня косые взгляды.
Мне требует её помощь, чтобы расплести косы. Опытным путём я пришла именно к этой форме наведения порядка на голове. Вначале в моём рюкзаке попросту не оказалось шампуня, как у всех других ребят. А потом, когда он у меня появился благодаря Леннону, как-то само собой пришло решение его экономить. Если заплетать косы по всей голове, пряди не выбиваются, не мешают и быстро не загрязняются. Главное – не расплетать их между каждым мытьём головы.
– Ну и кошмар! – ворчит Рэйчел. – Это морские узлы! Их невозможно развязать!
– Просто у меня такие волосы.
– Давай отстригу?
Рэйчел свои сильно укоротила, и то, что осталось, моет небольшим количество шампуня. Она рассчитала, что при таком его использовании, ей хватит запаса ещё на два месяца.
– А что дальше?
– А дальше посмотрим. Может, эта ссылка закончится?
– А если нет?
– А если нет, состригу на фиг на лысо.
Мне жаль её волосы. Если быть объективной, у Рэйчел они самые красивые в нашем коллективе. И я однажды видела, как машинально рука Леннона их гладила, пока они стояли рядом на очередном собрании.
– Так что? Стрижём тебе каре? – спрашивает меня.
– Нет.
Нам уже видно, как дымится постоянный лагерный костёр, когда Рэйчел вдруг говорит:
– Спроси у своей Цыпы, почему Альфа человека бил. Она знает. Скажи этой Курице, что, если она сама тебе не расскажет, это сделаю я и со всеми подробностями. Напомни о законе бумеранга, который однажды ей уже прилетел… он может и вернуться.
Глава 30. Закат
Connie Talbot – Never Give Up on – slowed reverb
Цыпа чистит большую птицу, похожую на курицу. Держит её в чане с водой, над которым струится пар, потом вынимает, кладёт на камень и выдёргивает ей перья. Интересно, кто научил её так делать.
– Цыпа…
– Я не Цыпа.
– Нецыпа, почему он человека избил?
– Какого ещё человека? И кто «он»?
Цыпа так резко отворачивается, возвращается к своим перьям, что у меня нет никаких сомнений – она прекрасно поняла, о чём именно я её спрашиваю.
– В первый день, – уточняю, хотя в этом и нет надобности. – Когда очнулись. Альфа человека бил. Сильно.
– А мне откуда знать?
Я не выдаю ей напутствия Рэйчел. У меня есть идея получше – спросить у самого Альфы. И только разворачиваюсь, как Цыпа выпаливает мне вдогонку:
– Он… Хромого тогда и сделал хромым.
– За что?
Хотя ответа мне никто не дал, я его знаю. Подозреваю, в тот самый момент, когда Рэйчел предложила расспросить обо всём Цыпу, я и поняла, что произошло. И с тех пор лихорадочно отмахиваюсь от воспоминаний о том, как именно Рэйчел объясняла мне, что такое изнасилование.
– Ну, он футболку твою снял… с тебя и джинсы тоже.
– И… что дальше? – спрашиваю и губы свои сухие потрескавшиеся облизываю.
– Альфа пришёл.
– Вовремя?
– Вовремя.
Цыпа молча продолжает заниматься тем, чем занималась, а я стою, как свая нашего сруба, пошевелиться не могу и дышу с трудом.
– А кто меня обратно… одел? – наконец, спрашиваю.
– Он.
– Он?
– Альфа.
– Почему ты не рассказала мне об этом раньше?
Цыпа растягивает рот в улыбке и пожимает плечами:
– Ты не спрашивала.
Невзирая на всё моё тугодумие, я, видимо, всё же умудряюсь услышать ровно столько, сколько Рэйчел стремилась мне сообщить: ставь под сомнение всю свою уверенность, даже в том, что, якобы, видела собственными глазами.
London Grammar – Lord It's A Feeling Orchestral
Если отойти в сторону от нашего сруба, есть ещё несколько похожих скалистых выступов. В будущем, на каждом из них будут срубы для уже образовавшихся пар. Мне больше всех нравится самый последний – до него нужно идти минут тридцать от того места, где сейчас стоит наш первый дом, но он единственный открывает самый впечатляющий вид на море, у остальных его загораживают верхушки сосен и елей. Вид замечательный, но до ручья отсюда дальше всего.
Альфа сидит на самом краю скалы, свесив с неё ноги, и смотрит на яростно алый закат. Это опасно и красиво. Так красиво, что от восторга я перестаю дышать и стою, замерев, кажется, вечность. Стою, пока огненный шар не касается океана на горизонте. Как только это происходит, он поворачивает голову и смотрит на меня:
– Сейчас начнётся, – сообщает и снова отворачивается.
И я просто взбираюсь к нему – на самую вершину, опускаюсь рядом и любуюсь. Не столько солнцем, тонущим в бесконечном рябом зеркале океана, сколько хвостом чёрной брови и ресницами, торчащими почти сразу под ней. У него волосы уже очень хорошо отросли. Чёрные. И если бы Цыпа сказала сейчас, что он – самый красивый парень из всех, у меня не нашлось бы слов спорить. Ни одного.
Кусочек его профиля – оранжевый в закатном свете – врезается в мою почти девственную память, как слепок. И самая волнительная его деталь – губы. Я запоминаю каждый микрон их видимых очертаний, мысленно повторяю контур пальцами.
Наверное, он это чувствует. Не дожидаясь, пока солнце утонет в океане окончательно, снова поворачивает голову и смотрит в глаза. И что странно, я даже не паникую, не бросаюсь ни отворачиваться, ни фальшиво прикидываться заинтересованной в закате. Он же видит, он очень хорошо видит, что до представления мне нет никакого дела. И чем дольше я позволяю ему смотреть на меня, тем спокойнее мне становится. Какое-то глубинное внутреннее умиротворение, смешанное с непонятной природы восторгом. Он, этот восторг, колотится в моей грудной клетке, бьётся о её стенки и потолок, словно солнечный зайчик, который и рад бы выскочить, но выхода нет.
– Я бы хотела мой сруб на этой скале, – говорю тихонько.
Он кивает. Потом признаётся:
– Я тоже.
Это случилось тогда, в тот самый вечер: мне пришлось сознаться самой себе, что совсем не страх заставляет выискивать его глазами в деревне, ждать возвращений с охоты и стратегических вылазок, что далеко не неприязнь наполняет беспокойством всякий раз, когда его долго нет. Я ошиблась на его счёт. Он мне не враг, и я чётко вижу это в его глазах.
