– Ты выйдешь за меня еще раз?
Что я могла ответить?
– Конечно, да!
Знаете, что сделал Ричард, обрадовавшись? Конечно, напился. Все началось сначала – пьянство, ссоры, бурные примирения и любовь-ненависть, когда ни вместе, ни врозь нельзя.
Мы повторно поженились в Африке, почему-то мне показалось, что брак, скрепленный вождем местного племени, будет на редкость прочным. К тому же вождь за определенную мзду обещал мне, что некий порошок, больше похожий на обыкновенную размолотую глину, навсегда избавит Бартона от дурных пристрастий.
То ли вождь перепутал порошки, то ли зелье действовало лишь на территории племени, но глина не помогла, ни от каких пристрастий Ричард не избавился, вылечившись от подхваченной (не от зелья ли?) малярии, он продолжил беспробудно пить, скандалить и изменять.
Мы жили в Гштааде, где от Ричарда приходилось прятать выпивку, я болела, он брюзжал на жизнь и маялся без работы. Приглашений сниматься не было, никто не желал связываться с угасающими звездами, еще и имеющими проблемы с алкоголем и здоровьем. Ему бы заняться писательством, как намеревался, но когда дело дошло от намерений к исполнению, вдруг выяснилось, что Ричард просто не знает, что именно хотел бы написать. Небольшие рассказы или статьи его не устраивали, а на большой роман не хватало ни духа, ни желания, ни, подозреваю, способностей. Одно дело любить литературу, и совсем иное создавать ее.
Мое предложение превратить дневник, который Бартон вел много лет, в автобиографию, привело Ричарда в ярость:
– Я еще не собираюсь умирать и подводить итоги своей жизни!
– Но я же сделала это и ничего, жива пока.
– Ты не писала сама, а диктовала.
– Я не писательница!
– Конечно!.. К тому же вторая книга больше похожа на альбом с фотографиями, чем на литературное произведение.
Все верно, первую книгу о своей жизни я просто надиктовала, а вторая, посвященная драгоценностям – «Мой роман с драгоценностями», – поневоле имела больше фотографий, чем текста. Людям нравилось разглядывать снимки моих колье и бриллиантов, и только потом читать историю их появления на моей шее или пальцах. Ты знаешь эту книгу, не буду пересказывать.
Тогда я, будучи раззадоренной, села и подробно от руки описала собственное состояние после обследования по поводу кишечных болей, когда оно вдруг выявило серьезное затемнение в легких, которое врачи диагностировали как возможный рак. Потом оказалось, что это просто рубцы из-за моих бесконечных пневмоний, но сутки я прожила в аду, вернее, в чистилище, обдумывая свою жизнь. Так что опыт по части раскаяния у меня уже есть. Знаешь, помогает многое понять и оценить. Но все равно, никому не желаю такой опыт приобретать.
Около двадцати страниц, написанных на одном дыхании, понравились, эти откровения человека, считающего, что стоит на краю пропасти с завязанными глазами, опубликовали в журнале «Леди Хоумз Джорнэл». Конечно, Бартон ерничал, что в таком журнале даже кошачье мяуканье опубликуют, тем более подписанное рукой Элизабет Тейлор, и Пулитцеровскую премию за писательский шедевр мне тоже не дали (может, просто не читали, важные академики не читают женские журналы), но я все равно гордилась своим успехом.
Занятая литературным творчеством, я пропустила момент, когда Бартон встретил разлучницу. Но даже если бы знала об этом, то больше не пошевелила пальцем, чтобы лишать ее волос, прошло то время, теперь я все больше понимала Сибилл, не обращавшую внимания на шашни супруга. Может, она была права? Возможно, только такая жизнь не по мне. Сидеть запертой в Гштааде и ждать, когда газеты сообщат об очередном подарке своего мужа какой-нибудь очередной охотнице за тем, что у него в штанах?
Была мысль дать объявление на весь газетный разворот, что после развода все приобретенное ранее осталось мне, а в новом браке мы брачный договор не подписывали, потому все у меня и осталось. Может, это несколько охладило бы пыл любительниц поживиться и они оставили бы Ричарда в покое? Он сам не понимал, что увивавшимся за ним грудастым красоткам нужен не он сам, а его имя и его деньги. Жить с вечно пьяным и капризным Бартоном ничуть не легче, чем со мной. Это мы могли орать друг на друга, скандалить, но потом мириться и заниматься сексом, такое не многим дано.
Но у Ричарда появилась красотка, решившая, что ей под силу заменить меня.
На горном склоне Бартон встретил бывшую модель Сьюзи Хант, поразившую его молодостью и зелеными глазами (фиалковые надоели).
Я в это время лежала в клинике из-за болей в спине, ставших невыносимыми, сказывалась застарелая травма, полученная еще в детстве из-за падения с лошади во время съемок в роли Велвет. Но Ричарду просто наплевать на мои страдания, его бесили мои болезни, как меня его непрекращающееся пьянство. Меня убивало его равнодушие, а он бесился из-за моих недостатков. Каюсь, лежа на госпитальной кровати, я задумалась, не зря ли мы снова объединились?
Я любила и люблю Ричарда, но, что скрывать, вместе мы быть просто не могли. Знаю, что существует много спекуляций о том, что я вынудила его жениться на мне и в первый, и во второй раз. Это глупость, потому что я была готова жить с Бартоном безо всякого брака, хотя считала, что это неправильно, мужчина и женщина, которые спят в одной постели, должны быть мужем и женой. Но единственное, чего требовала я от Ричарда, – чтобы он сделал свой выбор между мной и Сибилл.
И во второй раз я вполне могла обойтись без замужества, хотя очень хотела его. Но Бартон знал, что я могла жить с Генри Винбергом просто как любовница, с ним я так жить не стану.
Из-за позвоночника (мне грозила неподвижность!) было не до Ричарда, и его быстро прибрала к рукам другая. Если честно, я почувствовала беду уже тогда в Гштааде, потому что Бартон проявил невиданное равнодушие в столь трудную для меня минуту, выдавив нечто вроде «надоели твои болячки!». А следом улетел в Нью-Йорк репетировать Эвкуса в одноименной пьесе на Бродвее. Нет, Ричарда не приглашали в театр, ему просто предоставили возможность на три месяца заменить Энтони Перкинса.
Перед его отлетом мы поссорились.
– Ричард, лучше займись литературой, пиши, если хочешь, мы издадим написанное за свой счет! Только не подставляй себя под стрелы критиков. У тебя кураж, как у слепого взломщика. Тебе могут простить возвращение. Но это ненадолго, наше с тобой время прошло, Ричард, надо принять этот факт!
Но он улетел. Позже я поняла, что они просто договорились с Сьюзи оказаться подальше от Элизабет Тейлор. Хант решила, что она сможет изменить Ричарда, ни черта не зная о нем самом. Как модельке было догадаться, что у Ричарда куда более сложная душевная организация, чем у нее самой? Что он не чета ее первому супругу-гонщику?
Пока я выхаживала позвоночник, чтобы хоть иметь возможность двигаться (я еще долго делала это, в ортопедическое кресло попала только теперь, хотя одна я знаю, сколько и какие боли пришлось вытерпеть), Бартон репетировал и ухлестывал за Сьюзи. Не знаю, что больше, но и то и другое ему удалось. Хотя, полагаю, ухлестывать особенно не пришлось, красотка самоуверенно решила, что избавив его от моего «дурного» влияния, она излечит Ричарда и от пьянства. А что при этом будет с его душой, Хант не беспокоило, при чем здесь какая-то душа, если появилась возможность стать миссис Бартон!
